Новосибирск 3.2 °C

Один из спецконтингента

30.08.2008 00:00:00

С Михаилом Новиковым мы познакомились совершенно случайно. В то время новосибирских журналистов пригласили в Бердский вертолетный полк на парашютные тренировки космонавтов. Многие ребята из Звездного городка охотно давали интервью, а он, их инструктор, держался поодаль. И только потом нам удалось узнать, что Михаил Викторович — космический испытатель.

Космонавты «номер ноль»

Фото Оксаны МАМЛИНОЙ

СССР. Звездный городок. Центр управления полетами. В правой части большого экрана, разделенного пополам, — космонавты в открытом космосе. Десятки людей напряженно следят за их выходом. В левой — тоже люди в скафандрах, но это — космические испытатели, космонавты номер ноль, как их стали называть после выхода одноименного документального фильма. За два часа до работы космонавтов в невесомости они надевали скафандры «Орлан» и в гидролаборатории погружались в воду на глубину 8–12 метров: движения в воде схожи с движениями в состоянии невесомости. И в случае какой-то проблемы у космонавтов исследователи подсказывали ее решение.

— Работа была крайне тяжелой, — рассказывает космический испытатель Михаил Новиков. — В гидролаборатории стояли макеты пилотируемых станций, и в этих макетах отрабатывались циклограммы выхода в открытый космос для космонавтов. Мы выполняли те же самые действия — открытие люков, передвижение по станции, — но чуть опережая их. А через ЦУП информация шла в открытый космос. Но если выход в космос длился пять-шесть часов, то мы работали на пару часов больше. Кстати, тогда космонавтов не называли «космонавтами», просто — «спецконтингент».

«Крутые перцы»

— Мы не были подопытными обезьянами или кроликами, как про нас говорили, мы были «крутыми перцами», космонавтов много, а нас — до десятка человек высококвалифицированных специалистов с превосходнейшим образованием и огромным опытом, — продолжает Михаил Викторович. — И если нам на тот момент предложили бы полететь в космос, мы бы отказались. Кстати, позднее у нас были реальные возможности стать космонавтами. Один раз нам отказали. Георгий Береговой сказал: «Ребята, а что будут делать остальные? Испытателей мало, так что — подождите». Второй раз мы отрабатывали очень интересную систему. Космонавтов к ней нужно было долго готовить, и генеральный конструктор Валентин Петрович Глушко решил отправить специалистов, но опять ничего не вышло, так как Глушко через полгода умер.

В 1952 году постановлением советского правительства было предписано создать специальную команду испытателей для испытания костюмов, скафандров, одежды и прочих разработок, связанных с обеспечением жизнедеятельности и работоспособности экипажей. К примеру, для испытания самолетов с большими скоростями и высотами, прорабатывания разнообразных вариантов отказов космической техники и т.д. Исследования позволяли изучать влияние всевозможных перегрузок на организм человека, а также влияние на психику. Испытывалась всевозможная техника и оборудование. Полученные данные тщательно фиксировались, а потом космические испытатели писали для космонавтов методики и программы, чтобы потом уже обучать их.

Иван Кожедуб — друг семьи

Михаил Новиков родился в авиационной семье. Отец его работал начальником Качинского училища, и Михаил с 14 лет начал водить самолеты самостоятельно, но поступать в это училище Новиков не стал — мама была против. И при одной мысли об этом ей становилось плохо, а отец настолько заботился о здоровье жены, что мнение сына никто не учитывал.

— У мамы было плохое здоровье?

— Хорошее у нее было здоровье.

— Отец, наверное, сильно любил маму?

— Нормально любил. Обычное человеческое чувство, — отвечает испытатель и продолжает. — Но мне всегда приходилось доказывать, что я добился всего сам, ведь отец — известный летчик, генерал. Все воспоминания, связанные с детством, у меня яркие. К нам в гости приходили многие, уже сейчас легендарные люди, например, Иван Кожедуб — веселый, сильный, симпатичный человек, который на кителе всегда носил номерные звезды. Так как в училище родители меня не пускали, я поступил в Московский авиационный институт и учился шесть лет по космической тематике. В то время поступить в такие институты было крайне сложно, не то, что сейчас, когда высшее образование не говорит ни о чем. А тогда институт на 70 процентов был перекроен под космос. Был призван в ряды Советской армии и после службы принял решение остаться на военной службе. По военной специальности я — ракетчик, работал на Байконуре испытателем. Многое случалось тогда, были и подрывы машин. Работа сложная, тяжелая, отрабатывались шахтные варианты. Работал военпредом, подчинялся Главному управлению по космосу ГУКОС.

Задача — выжить

— И тут Галлай Чаломей, ничем не уступавший Королеву, на мой взгляд, а в чем-то даже его превосходивший, начал создавать свой отряд космонавтов. Мне повезло, что меня зачислили в его отряд. Я прошел все медкомиссии и был переведен на станции «Салют». У Чаломея — он занимался боевыми машинами практически — шла интересная работа. Потом этот отряд развалился. Я встречался на Байконуре с такими людьми, как Леонов, Попович. Стал работать космическим испытателем — как по-настоящему называлась моя специальность, нельзя говорить даже сейчас. Основной обязанностью нашего подразделения были испытания агрегатов и ракетно-космических систем, топливные испытания. Мы решали многие вопросы, связанные с внекорабельной деятельностью, то есть с выходом в открытый космос в специальных скафандрах «Орлан». В них работать было очень тяжело — на один режим невесомости — две перегрузки, которые длятся по сорок секунд каждая. Скафандр весит 80 килограммов, и если в невесомости я работаю спокойно, то в режиме перегрузки он начинал весить 160 килограммов, которые ложились на плечи тяжелым грузом. Приходилось долгие годы в скафандрах отрабатывать многие элементы.

Раньше ни один серьезный элемент не проходил без наших испытаний. Я принимал участие в испытаниях станции «Мир». Даже до сих пор наша страна живет старыми разработками. Наша космическая промышленность сделала большие наработки, которых пока еще хватает.

Все испытания проводились по личному согласию, но мы практически не отказывались, ведь если откажешься один, два, три раза — предложений больше не поступит. Это сейчас многие, прежде чем сделать даже какую-нибудь ерунду, спрашивают: «А сколько нам за это заплатят»? Мы не спрашивали. Нужно было проверять возможности человеческого организма на предмет выживания? Проверяли. И тогда над нами хорошо поиздевались. Морские тренировки, к примеру, когда по несколько суток мы находились в спускаемом аппарате, который постоянно прыгает как мячик. Или центрифуга, где нас так нагружали!.. Хотели проверить, сколько еще может выдержать человек. Тошноту можно преодолеть в течение какого-то времени, но когда проходит несколько суток… Выживали и в пустыне, в Заполярье, в горной местности.

В положении эмбриона

Воркута. У медиков была отработана иммерсия — человека одевали в космический костюм «Форель», предназначенный для работ на воде, обклеивали датчиками и погружали в бассейн на сутки. В Воркуте этот бассейн находился в шахте. Вообще-то, это был бассейн директора, но шахтеры любезно разрешили его использовать. Но что это были за сутки… Они давали трехдневную имитацию космического полета, и когда исследователей поднимали на поверхность, они уже были практически без сил, даже дышать нормально не могли: ведь в бассейне они не просто лежали в воде, а как дите у мамы в животике — легкие практически складывались. Исследователей пытались подкармливать специальными соками и едой из брикетов, но есть даже и не хотелось.

— Потом нас поднимали из бассейна, сушили и переодевали, давали немного отдохнуть и сразу на мороз — 45 градусов, — вспоминает Михаил Новиков. — Кстати, после наших работ были созданы специальные теплозащитные костюмы, а тогда — только полетное космическое белье в двух вариантах, шапочка, которая едва прикрывала уши, и «Форель» — лопалась на морозе. На жутком холоде мы находились в течение двух суток, все время обмороженные, почти и не ели ничего. Держали во рту шоколад — пористый, хороший, но он даже и не таял во рту, и разгрызть невозможно. Представляете, полярная ночь, северное сияние, снежный, абсолютно ровный белый наст, куда ни глянь. Психологически тяжело выдержать такое. Мы строили иглу, пытались как-то согреться, но… Или другой вариант. После иммерсии — сразу в пустыню на двое суток с двумя литрами воды. А там, наоборот, плюс 45 градусов. Теперь я и сам удивляюсь, как это все можно было выдержать. Разные чувства испытывал после испытаний, и радость, и гордость, и скорбь, когда погибали товарищи.

Шахтеры их уже знали. Однажды, когда шла вторая смена, исследователей как раз выводили. И вот все горняки выстроились вдоль стен и каждый хотел до них дотронуться. Те люди, которые знали, что такое тяжелейший труд, люди поистине героической профессии, поняли, как космическим исследователям бывает тяжело. А когда они пришли на вахту, там для них уже стояли термоски с шахтерской едой — так шахтеры хотели выразить им свое уважение.

Отдохнули мы немного, и снова испытание — отрабатывалась медикаментозная система по оказанию помощи человеку при очень низких температурах. Ведь наши испытания проводились не только для космонавтов, но и для летчиков, моряков, путешественников. Нас троих одели и подготовили к началу испытаний. Каждому насыпали по горсти разноцветных таблеток, всем одинаковые на вид — красненькие, желтенькие, синенькие, но было известно, что у одного из нас — пустышка, только мы не знали — у кого. Мы их выпили и — на мороз. Я замечаю, что мои товарищи чувствуют себя гораздо лучше, чем я. Мы, конечно, догадались, что пустышка у меня, их таблетки помогали справиться с холодом, а я «зависал» и прошел испытание только благодаря подготовке. Потом нам дали отдохнуть десять дней и снова повторили эксперимент. Я чувствовал себя превосходно, лучше всех остальных, таким «крутым перцем», а они были вялыми, грустными. Мы сразу поняли, что в этот раз «пустышки» у них двоих. А после эксперимента выяснилось, что снова у меня! Просто мой организм приспособился, научился справляться с холодом.

Цветы для Индиры Ганди

— Очередные работы под водой, и тут руководство нас прерывает и сообщает, что приезжает Индира Ганди и что она хочет на нас посмотреть и познакомиться. И тут мы придумали подарить ей цветы и нарезали розы в оранжерее. К каждой розе мы подвесили по маленькому грузику — по-другому нельзя, огромный объем воды — пять тысяч литров кубических.

И когда Индира пришла со своей свитой, водолазы меня подхватили под руки — ходить-то я не мог в скафандре — и подтащили к бортику. Я положил цветы на парапет. Красивый мужской жест. Она, конечно, обалдела. Пузырьки воды очень красиво выходили из роз. Потом мы вошли во вкус и повторили свой эксперимент с испанской королевой. Стоит она красивая, стройная, в легком летнем платье, а вокруг — десятки охранников. Положил я цветы на парапет. Но цветы-то под водой, и если их вытащить из воды, они сразу погибнут. Но королева устроила скандал охране: «Где мои цветы?». Вытащили ей этот букет, она взяла его и, гордая, села в машину и уехала…

Романтика в космосе

— Да какая там романтика? Обычная работа…

Вам было интересно?
Подпишитесь на наш канал в Яндекс. Дзен. Все самые интересные новости отобраны там.
Подписаться на Дзен

Новости

Больше новостей

Новости районных СМИ

Новости районов

Больше новостей

Новости партнеров

Больше новостей

Самое читаемое: