«Года к суровой прозе клонят» так, кажется, у классика?
Не спугну с гнезда птенца,
Потому как царь я светлый,
Умный царь и добрый царь.
Мне подвластны лес и воды
Даже самых бурных рек
Господин всея природы
Я, идущий человек.
Под березовую кипень,
Под зеленой хвои шелк
У меня в руках, как скипетр,
Мой дорожный посошок.
И в лесное мирозданье
Я по праву говорю:
«Я пришел к тебе за данью,
Как положено царю.
Я прошел дорогой длинной
От асфальта до земли.
Одари меня малиной
Да грибами одели.
Поброжу я в травах пенных,
В травах мягких, словно пух.
Услади-ка
Мой державный царский слух«.
Но бегут, спасаясь, звери,
Птицы гимнов не поют.
Здесь давно уже не верят
В мудрость царскую мою.
Ни грибов, ни спелых ягод,
Только мысли в голове:
«Где-то
Затерялся клещ в траве».
Может, дед, говорю,
Он жар-птицу
Или ценный сундук
Ему с дуба упал.
В огороде нашел
Или выкопал клад.
Но был гол, как мосол,
Стал несметно богат.
И теперь сколько в мире
Накуплено вилл
Где, когда и каких,
Он и сам позабыл.
И возможности есть
При достатке таком
Супермаркет на завтрак
Съедать целиком.
Но богатством крутым
Не прельщается дед.
Дед живет, словно знает
Какой-то
Словно
Ему наперед.
Без несметных богатств,
Говорит, проживет.
И, похоже, живут
На лице неспроста
И усмешка у рта,
И в глазах доброта.
Татуировка
Весьма проявлена сноровка:Прямые буквы, синий цвет.
Кричит с плеча татуировка
О том, что «в жизни счастья нет».
Зачем ты сделал надпись эту?
Тебе, наверно, невдомек,
Что если в жизни счастья нету,
То, значит, нет в ней и дорог.
В ней нет тревог, тоски
Мечты, зовущей далеко,
Манящих далей горизонта,
Пьянящей пены облаков.
В ней не бугрятся гор громады,
Где на вершинах вечный снег,
И нету в жизни листопадов,
Капели первой тоже нет,
В ней нет ни дружбы, ни коварства,
Не свищут в жизни соловьи,
И нет, и не было в ней царства
Всесозидающей любви,
И нету в ней великих споров,
Всерьез обжитого угла,
В ней нет ни радости, ни горя,
Печали нет, добра и зла.
В ней не текут в долинах реки,
В ущельях ветры не трубят.
В ней, значит, нету человека,
А значит, нету и тебя.
Всуе прожитые дни
Не вернуть обратно.
Перед Богом и людьми
Грешен многократно.
Кроме как, что «жил да был»
Ничего не скажешь.
И деньжат не накопил,
И ума не нажил.
Все как будто набекрень,
Не в струю с моментом.
Но вот этот добрый день
Заслужил ведь
За черту горизонта
Упала звезда,
Положив звездопаду
Начало.
За туманом в тайгу
Отошли поезда,
В синий дым корабли
От причалов.
У цветных парусов
Вышел годности срок,
Палка вышибла спицы
В колесах.
А у бомжа березовый посох
Заострен, как
Булатный клинок.
Версии
1
Один с шестом (их двое было)Вдруг ощутил в себе творца.
Другого тут же осенило:
«У всякой палки два конца».
Один насущной пользы ради
Сбил зрелый плод в густой листве.
Другой его дубинкой сзади
По просветленной голове.
В моей душе они и ныне
Живут на площади одной.
Один в кулак укрыл дубину,
Другой в ладони шар земной.
И знаю я: под небом синим
Земле вращаться и цвести,
Пока во мне он, тот, с дубиной
На окороченной цепи.
2
Висели сочные бананы,Как приглашение к столу,
Но лень ей было, обезьяне,
Лезть вверх по длинному стволу.
Тревожил ноздри пищи запах,
Урчало в брюхе, и тогда
Ей подвернулась палка в лапы,
И плод достался без труда.
Она не стала лезть из кожи:
Смекалка, шест и все дела.
Не труд упорный, а, похоже,
Лень человека создала.