Улыбка Антоши Чехонте

Житейские истории

Сегодня виртуальный мир переполнен не только «утками» последователей «МММ», но и кое-чем поинтереснее…

Мой старый приятель Владимир Семенович в недавнем прошлом обыкновенный чиновник. И, по-моему, хороший человек. Мы вместе начинали когда-то на комсомольской стезе: он — на руководящей в обкоме, я — в молодежной газете. У них на госслужбе строго: отпраздновал юбилей, получил почетную грамоту от губернатора в рамочке — и на заслуженный отдых. Правда, на жизнь он не жалуется: пенсия у него какая-то особая. И к тому же он еще и консультант по вопросам культуры в какой-то фирме.

Недавно наши пути снова случайно пересеклись в кинозальчике «Синема». Известная киноактриса и кинорежиссер, к тому же дочь великого отца, привезла показать новосибирцам свой новый фильм о Пушкине. В прежние времена ей бы в «Маяковке» полный зал народу набили, а тут скромно так, по-домашнему: горстка журналистов, кинокритиков и культчиновников. И среди них вижу Владимира: помахали друг другу.

После просмотра кинодама призвала говорить нелицеприятную правду, но все же намекнула, что подлинная русская культура нынче в загоне и очень трудно пробиться на экран с чем-то подлинным… А затем выступал «народ». Одним из первых говорил Владимир Семенович: проникновенно так, о величайшем гении национальной культуры, необходимости и т. д. Он в таких речах очень хорошо поднаторел. Когда вместе вышли, стали соображать: куда бы зайти? — давно не виделись. Нашли. За столиком я спросил Владимира:

— Тебе в самом деле фильм понравился?

— Ну, видишь ли… Я её так понимаю! Тяжело дочерям великих… А потом, знаешь, с некоторых пор я стараюсь говорить людям только хорошее.

— С чего бы это? На службе ты, бывало, крут был! Помню, на худсоветах только так некоторых приговаривал…

— Бывало. Но ведь и доброе слово сказать, и пошутить умели!

— Да, знаю я ваши кабинетные шутки… Кстати, почему Толя умер? Только-только…

Тот посерьезнел:

— Погиб Толя. Давай первую за него!

И после паузы:

— А дело было так… Грамоту в рамочке и цветы мы ему, конечно, на юбилей тоже приготовили. Ну, и все положенное по штату. Но один из нас, с самой неуемной фантазией, решил по-дружески пошутить.

Ты знаешь сегодняшнюю моду на всякие звания? Соберутся три человека, купят компьютер (в наше время пишущие машинки на учете были), зарегистрируют сайт, нарисуют на бумаге экспертный совет и назовут себя информационно-аналитическим агентством при Фонде — заметь, непременно с большой буквы и в честь какого-нибудь знаменитого человека — и шлют письма: глубокоуважаемый имярек, ваша компания зарекомендовала себя на современном рынке услуг и товаров по высшему классу. Это показал проведенный нами анализ и опрос общественного мнения. И потому просим вас прибыть в Зал — тоже с большой буквы, вплоть до Кремлёвского дворца (сейчас все в аренду сдается) — для получения причитающейся вам награды и звания… (Отлить какую-нибудь статуэтку сегодня можно в любой мастерской за углом.) Ваше участие в торжественной Церемонии подтвердите перечислением на расчетный счет и т. д.

И ты знаешь, верят русские люди, потому что на лесть слабы, а если кто и не верит, все равно: почему бы за казенный счет шикарный такой, здоровенный и блестящий орден на грудь не повесить? И всем приятно: тебе — с орденом или каким-нибудь золоченым Гермесом, коллегам — потому что скоро и до них очередь дойдет, потому что этот «бизнес» расширяется почище игрового. Но особенно приятно тем троим у компьютера, что затеяли это доброе дело. Спешите делать добро, господа!

Ну, в общем, ты уже, наверно, догадываешься… На электронную почту нашей «конторы» приходит письмо: уважаемые господа, просим обеспечить участие в церемонии Анатолия Ивановича Бузыкина, признанного лучшим менеджером года в сфере культуры, и прилагается номер банковского счета: все чин чинарем! И параллельно из соседнего кабинета для большей убедительности факс с аналогичным текстом. И там указан «телефон для связи» — мобильник главного затейника всей этой штуки.

Я сам позже видел, как он отвечал на вопросы нашего же секретаря придушенным голосом: «Да, наше агентство, прежде всего, посоветовалось с компетентными лицами, в наш экспертный совет входят… Затем «ВЦИОМ« провел выборочный опрос в профессиональном кругу управленцев, занятых в сфере культуры, и…» Ну, кто бы мог подумать, что все, понимаешь, абсолютно все поверили в эту хохму, и шеф подписал платежку! Да не куда-нибудь деньги перечислили, а какой-то зас-ц выудил номер Толиного банковского счета, который приготовили ему с небольшой премией в подарок на юбилей! Представляешь коллизию?

А церемонию наметили на зальчик Дома актера: так убедительнее: Толя там по службе был завсегдатай, примелькался на юбилеях творческой интеллигенции, выставках, семинарах, то да се.

Наступил роковой день «черного» юбилея. Шеф собрал у себя «контору». Пришел «вице» с букетом цветов и грамотой. Тут мы со своей «инициативой» не рискнули вмешиваться. Договорились собраться на другой день вечерком в ресторане Дома актера…

И встретились, мать, прости меня, Господи!

Такой необычный памятник Антону Павловичу поставили томичи

Стол получился скромный, но с достоинством: как девчонок из ресторана и просили. Договорились даже с артистами из антрепризы, чтобы стихи почитали соответствующие и рассказик покороче самого Чехова. Толя очень любил этого писателя, и фонд мы учредили Чеховский, и статуэтку в художественном салоне подыскали: молодой Антоша Чехонте чему-то загадочно-грустно улыбается.

В общем, собрались. «От имени и по поручению» статуэтку и некий диплом лауреата девочка из театрального общества юбиляру вручила. Все было просто замечательно. У Толи на глазах слезы неподдельные, да и у нас тоже. Немножко парнишка-актер озадачил: прочитал «Смерть чиновника». Но любопытная вещь: вино и атмосфера так на всех подействовали, что все мы поверили в реальность происходящего. И даже позже, в курилке, решили про себя, что следующая церемония будет в честь моего юбилея. А уж фонд придумаем!

Ну, в общем, вполне безобидно порезвились и к тому же за свой счет. Всем приятно, и даже обошлись без «тех парней» с компьютером. Самообслуживание, так сказать.

Но дня через два Толя должен был прийти за вещичками: тихо, незаметно, как водится, прибраться и освободить кабинет. А его нет и нет. Кузьмич, наш руководитель, нервничает, ему уже кого-то вместо Толи подвесили. Звоним вчерашнему юбиляру. Не отвечает. Разыскали жену — тоже нет на работе. Кто-то взял машину и поехал к нему домой. Соседи сказали, что увезли в больницу с инфарктом. Нашли его в 34-й. Дней через пять разрешили навестить.

Мы собрались, думаем, что дальше-то делать? Понимаем, что далеко зашли, но надо же выходить из положения! Правду ему сказать? Но это наверняка усугубит ситуацию. Как бы совсем плохо не вышло… Решили молчать до конца.

Через несколько дней поехали в больницу вдвоем с «автором» этой затеи. Толя лежит бледненький, но его из реанимации уже перевели в палату. Рядом заплаканная жена дежурит.

— Анатолий Иванович, как же так, да мы все…

— Ребята, я вас, гадов, вычислил, — говорит.

— Что ты вычислил?

— Я когда сберкнижку пошел «прописывать», чтобы удостовериться, что да как, то понял, что не мог Кузьмич такую сумму туда просто так, в подарок перечислить. К тому же поступлений на счет было два: одно мое, а вот другое — «тому парню»…

— Какому такому парню?

— Вот-вот! Не было парня вовсе, вам надо было деньги куда-то перевести, и вы перевели их мне! Ребята, ведь это же уголовщина!

Мы сквозь землю чуть не провалились. Но стали уже втроем думать, как выходить из положения.

— А что, если плюнуть на все, да и?.. — предложил инициатор.

— Нельзя! Анатолий Иванович не такой человек…

— Ну, тогда пусть перечислит деньги в какой-нибудь благотворительный фонд на сироток!

— Но факт подлога-то все равно остаётся!

В общем, решили так: Толя пишет доверенность, и мы перечисляем деньги обратно на департамент с припиской: Чеховский фонд, мол, горячо благодарит, но в данном случае вышла накладка, и нужда в деньгах отпала.

— Кузьмич не поверит! — твердо сказал инициатор. — Так не бывает, чтобы кто-то в культуре от денег отказался.

— Если ты такой умный, где же ты раньше-то был? Пусть не верит, важно, что у Анатолия Ивановича совесть будет чиста!

— Ладно, понятно, что накуролесили, — сказал я, — хотя это и мало похоже на вашего брата, но с Толей-то что произошло? Отчего все-таки умер?

— А вот тут, — смачно закусил грибочком Владимир, — самое интересное…

— Да не томи душу! Хоть чиновник, но все же человек…

— Да не умер он вовсе! Жив и здоров, отлежался в санатории, продал квартиру, и уехали они с женой к ее матери, то есть к Толиной теще, в Таганрог, к морю. Там он сейчас жизнью и наслаждается.

— Ну, если теща до сих пор жива, значит, в Таганроге люди живут долго. Но я сам в газете некролог читал! Да и ты минуту назад сказал, что погиб…

— Было дело! — согласился Володька. — Но погиб Толя условно: представляешь: восьмидесятилетняя тёща! После инфаркта он сильно изменился. Из обыкновенного госслужащего на пенсии и почитателя Чехова Толя превратился вдруг в некоего итальянистого озорника. Будто своей хохмой мы спровоцировали в нем какую-то болезнь, или даже страсть к необычному. Ну, вот представь себе: заслуженный пенсионер в швейцарской ливрее продает около оперного перед спектаклем крохотные букетики фиалок! Потом вдруг устраивается дворником, и его увидел в униформе сам Кузьмич около стоквартирного дома.

— Анатолий Иванович, вы что здесь делаете?

— Мету!

— А в другом месте нельзя? Город большой, мусора везде хватает!

— Нет, нельзя, во дворах именно этих домов должно быть особенно чисто.

Ну, тебе известно, кто здесь живет в основном. И Кузьмич знает, что Толя тоже обитает неподалеку, но просто выдирается.

Потом наши видели, как он продавал какие-то гребенки с лотка, в общем, резвился.

— И некролог в газете — это тоже его рук дело?

— Мы потом с редактором объяснялись: как же так, что это за «группа товарищей», если никаких похорон не было, и «товарищи» это мы? Стали ему судом грозить, а парень распсиховался и заорал: «Я вас всех завтра похороню к такой-то матери! Ну, судите меня, вам что — легче будет? Этот ваш Анатолий Иванович давно на Азовском море пузо греет, а вы нервничаете…»

Мы вышли с Владимиром на воздух.

— Знаешь, — сказал напоследок он мне, — я теперь, когда смотрю на своих бывших коллег даже в больших прошлых чинах, очень легко вижу в них обыкновенных людей, которым до смерти надоело быть застегнутыми на все пуговицы мундира и так хочется оторваться! Даже не в Таганрог бы уехать, а вообще в Одессу и посидеть вечерок в «Гамбринусе» с Куприным!

— А лучше на Кубу к папе Хэму или на карнавал в Бразилию к Амаду!

— Нет, денег не хватит!