Древние русичи называли языческую богиню весны Живой
«Сквозь лист прошлогодний пробившись, теперь синеет в лесу медуница…» Дивные слова! Идут столетия, а магическая поэзия сохраняет для нас родниковую свежесть былинных строк, в которых Садко кручинится о майской земле.
Медуница… Канонический образ русской весны померкнет без этой синеглазой скромницы. И словно догадываясь о том, она спешит украсить взлохмаченные перелески, являя сдержанную порывистость и скрытую крепость характера, столь свойственные внешне застенчивым натурам. И даже нынешнее начало мая со снегом, дождями и заморозками не изменило ситуацию.
Медуница — любимый народом цветоносный первенец весны — уже зажгла по косогорам, на опушках и травянистых полянах горячие, дымные костерки. Окропленные «живой водой» снеговицы, устремились в солнечный мир и другие «подвижники» сибирского первоцветья.
Но сибирский май — не только щедрый распорядитель красочного карнавала. Получив от предшественника весьма трудное наследство — пустые, оголенные полесья, серые неряшливые луга и залитые илистым водопольем низины — он передает лету сверкающую драгоценность: пронизанный юной зеленью мир, в котором безмерно хорошо новому поколению пушной и пернатой молоди.
Май — соловьиная пора… Как правило, во второй половине месяца соловьи появляются у нас в приречных сограх, в черневых оврагах, в тальниковых зарослях и черемушниках. Вряд ли, не зная, можно угадать в серенькой, невзрачной пичуге прославленного певца. Соловей редко оказывается на виду, и большинство людей полагает, что он стесняется своей ординарной внешности.
Зато роскошная волшебница иволга — настоящая
С выбросом березового листа затихают тетеревиные тока, глухариные песни. Майские зайчата прячутся в таких дебрях, что обнаружить их почти невозможно. Умело затаиваются в крепях лосята и косулята. Последний месяц весны одаряет природу юным пополнением лисят, колонковой и горностаевой малышни, появляется потомство у хоря, а на васюганских просторах,
В первой половине мая еще можно услышать редчайшую мелодию — шорох растущей травы, которым озвучена особая тишина весенних ночей. Именно в мае заметно, как растут деревья, особенно хвойные. Последний месяц весны — это пора первых рос и первых гроз, в конце которой зацветает шиповник, предвещая стремительное перволетье.
Мы нередко прибегаем к человеческим аналогиям, когда рассказываем о природе. В свое время такую особенность прекрасно подметил Лев Толстой, утверждая, что «счастье — это быть с природой, видеть ее, говорить с ней».
Одно время из наших лугов и полей почти полностью исчез коростель, подавленный всеобщей химизацией. И вот он стал возвращаться. О, как обрадовался я, когда росистым июньским вечером услышал его, условно назовем, песню. Резкая, немелодичная, так и хочется сказать «дрель» коростеля — простовата, однообразна. Но трудно себе представить традиционный сельский вечер без этого исполнителя. Примечательно и то, что ради невзрачной и влажной родной луговины коростель прошагает по планете Земля несколько тысяч километров. А сейчас он в пути на родину.
Знакомясь с народной фенологией, я вновь — в который раз! — восхитился светлым, поэтическим мировосприятием наших предков. Оказывается, у древних русичей была языческая богиня весны — Жива! Несомненно, ударение на первом слоге. Так здравствуй, Жива! Здравствуй, живая Весна!
