Вспоминает Василий Песков
Известный журналист, писатель и фотограф Василий Песков вновь побывал в Новосибирске. За его плечами тысячи километров дорог и сотни километров фотопленки, города-тревоги, увлекательные книги и тысячи сюжетов. Ему 78 лет. Про себя любит говорить с юмором: «Пожилой уже. Раньше в деревне спички от таких прятали…» Не поверим, потому как для путешествий и газетных публикаций сил у него много. Позавидуешь.
Василий Михайлович не нуждается в особом представлении. В Новосибирском гуманитарном клубе «Зажги свечу» (президент — Иван Индинок) его встретили как доброго друга.
Что тревожит
Фото Сергея ПЕРМИНА— Мы переживаем сейчас очень тяжелое время. Большого оптимизма, честно говоря, нет. Хоть и все немного стабилизировалось. Мы должны возобновить пассионарность, а иначе не преодолеем все трудности: куда ни ткни — везде дырка. Хоть возьми деревню — растоптана… Не знаю, как у вас в Сибири, но вот в нечерноземных краях та еще картина. Приезжаешь в деревню — совершенно пустая. Ни тебе собачьего лая, ни детского смеха, ни петушиного крика, ни огонька, ни дыма из трубы. Навстречу идет пьяница, помахивает полотняной сумочкой. Спрашиваю, мол, что такой веселый. Да вот, говорит, на полтинник нашел. Интересуюсь, покажи, что у тебя там? Вываливает содержимое: алюминиевые ложки и проволока. Вот на поллитру и набрал. Деревенские, кто хоть на что-то был способен, уехали в город. В селах доживают две-три бабушки. Встречаются такие деревни, будто бы и не тронутые Богом. Есть городок в Тверской области, где когда-то жили знаменитые на всю Россию сапожники. Подъезжаем к нему, видим: около дороги стоит непонятное сооружение — изба с куском крыши. Но все это сделано из металлических труб. Поближе посмотрели — мемориальная доска, на которой написано: «В этой деревне родился и вырос знаменитый российский авиационный конструктор Туполев, трижды Герой Социалистического Труда». Российская деревня поставляла огромное количество талантливых людей. Но ее всегда на Руси пинали. От 900 дворов остаются 90. Пустеют они. Стыдоба нам покупать молоко за рубежом. На некоторых упаковках напишут, что продукт из деревни, а на самом деле воспроизвели из порошка, привезенного из Европы. Про мясо я уже не говорю. Да, а продовольствие дешеветь не будет. Это одна сторона. Возьмем армию — тоже беда. Потом жилищная проблема. Старое жилье ветшает, новое не всем по карману. Тоже беда. Как уже сказал, куда ни ткни… Сельская проблема особенно больная. И неизвестно, как к ней подступиться. Убывание населения, беспризорные дети… Вот в этих условиях с вами и живем. И что-то делать надо…
Путешествие в редакцию
— Вырос в деревне. После школы нужно было куда-то двигаться. Ехать и поступать в вуз не на что было, и тогда пошел в политическое училище. Математику не любил и выбрал гуманитарное направление. На мое «счастье», через три месяца училище закрыли. Год прожил с такими мыслями — врагу не пожелаю. Безнадега, в общем.
Потом как-то все образовалось. Работал в школе пионервожатым и уговорил директора купить ребятишкам фотоаппарат. И неожиданно увлекся им сам, хотя взял его первый раз в руки. Через год поехал в Воронеж. Попался мне на глаза салон художественной фотографии: «Как раз то, что нужно». Захожу, как оказалось — это обычное фотоателье. Сначала просто заряжал кассеты, потом разрешили снимать на паспорт. Когда начальник заболел, тут я решил проявить свое уменье и наснимал самостоятельно… Все фотографии вернули. Понял, что на снимках все хотят быть красивыми, и мои композиции никому не нужны.
Но в это время учредили должность разъездного фотографа — человека, которого вызывают для съемок на квартиру: кто-то умер, ребенок родился, друг приехал, свадьба. Мне такое дело понравилось. Однажды незнакомый парень, посмотрев мои фотографии, сказал: «Интересно снимаешь, зашел бы ты к нам в редакцию». Я пришел, конечно. Журналистская атмосфера молодежной газеты очень понравилась. Отобрали четыре снимка. Напечатали и говорят: приноси еще. Через две недели я был уже своим человеком. Подписи всегда получались под снимками нерядовыми. Так мне предложили что-нибудь написать. В школе учился неплохо, но ответил: «А что напишу, я ведь ничего не знаю?» Но очень люблю природу, вот об этом решил написать. Так появилась первая публикация «Апрель в лесу».
На следующий день, как говорится, явился в редакцию уже знаменитым. Взяли меня вначале заведующим отделом физкультуры. Была свободная должность. И три года проработал. Мне казалось: «Боже, как же долго я работаю на одном месте!» Но понял одно — занимаюсь делом, которое мне очень нравится. Выходным просто был не рад — хотелось ехать куда-нибудь и снимать. В редакции быстро вырос, стал наравне со всеми. В 1956 году написал про Воронежский заповедник. Была суровая зима, олени погибали от мороза. И один мальчишка носил оленям сено, овес, соль. Меня этот факт заинтересовал. Отправились с ним вместе кормить. Олени, увидев, что два гостя пожаловали, убежали, но один остался. Я сделал снимок и написал рождественский рассказ. Послали его в «Комсомолку». Поразительное дело, как оперативно в то время работала почта! Через четыре дня получаю письмо, в котором говорится, что материал будет напечатан в таком-то номере. Покупаю утром газету. Изменили только заголовок. Вместо «В глухом квартале», назвали «Когда бушевали метели». И ни строчки не исправили.
Потом со мной встретился корреспондент «Комсомолки» в Воронеже, которому поручили со мной поговорить. Расспросил обо всем: от учебы до родителей. И сказал, что меня собираются взять в газету. Да куда ж брать, у меня десять классов образования? Он прищурил свой здоровый единственный глаз и сказал, что у него самого четыре класса…
Эта профессия требует все-таки способностей, творчества. А что касается всего остального — дело наживное. Попросили еще написать, видимо рассудив, что предыдущий материал было легко сделать. Я понимал, в чем дело, они хотели узнать, могу ли я размышлять. Опубликовали второй и пригласили в газету. Но я сказал им, что вы берете человека без диплома о высшем образовании. Они дали мне понять, что это не важно. Если ты захочешь, то ты будешь учиться, и будешь знать больше, чем выпускники институтов. А как учиться? Да просто много читать нужно! Списка не дали, но для начала посоветовали прочитать «Житие» протопопа Аввакума и всего Пушкина. А чтение требует времени. Тогда я поставил «крест» на телевидении. Вам покажется это курьезным, ведь потом я пятнадцать лет вел передачу «В мире животных». Забегая вперед, скажу, что к этому времени был достаточно образованным человеком. А что помогло? Чтение, любознательность, встречи с интересными людьми…
Знаменитые полёты
— К 50-летнему юбилею страны решил сделать столько же снимков — культурно-исторических объектов. Когда составил список и прочел, что мне нужно — опешил. Магнитка, Днепрогэс, Красная площадь… Обо всем ведь уже написано, а как снять-то? Приуныл. Но голова работала, и однажды ночью просыпаюсь и думаю: все это нужно снять сверху. С высоты полета их еще никто не видел. А в то время такие фотографии были запрещены. С заводской трубы двор попробуй, сними — сразу снимок забракуют. Я пришел к редактору и говорю, мол, так и так. На что он: «Никому пока не говори — идея на поверхности и нас опередят. И браться за это нужно не по-воровски, а чтоб официальное разрешение было от Генштаба». Меня принял маршал Захаров и дал добро. Так отправился я в тяжелую работу. Десятого, двадцатого и тридцатого числа каждого месяца я отсылал фотографии и текст в редакцию. Первые месяцы не очень ладилось, пока приноровился… Когда летчик понимал, что мне нужно, мы благополучно это место пролетали. Так прошло полтора года. Последние снимки делал в Ленинграде — еле на ногах стоял. Перемена поясов изматывала: Камчатка, Прибалтика, Украина. Например, с Красной площади прогнали. Один круг сделали, потом второй… фотоаппарат заело. Вдруг выскакивает второй пилот и говорит: «Сообщили, чтоб немедленно улетали отсюда»…
Открытие Америки
— Вся работа за пятьдесят лет насыщена путешествиями. Побывал в США девять раз, четыре раза — на Аляске, в Антарктиде, Индии, Китае, во всех странах Европы, объездил всю страну. Америка очень интересовала. Были мы там с Борисом Стрельниковым (очеркист-международник, собкор «Правды»). Год я готовился к путешествию. Полсотни книг прочел. Перед поездкой образовалась и гора папок с темами, в которых основная информация уже была готова, осталось только получить тепло впечатлений. Договорились с Борисом не лезть в политику, а написать то, что наши не знают: что растет, как открывали Америку, кто такие индейцы и как они живут, что такое Национальный парк, почему Америка продает хлеб, а не мы ей продаем и так далее. К слову, наши очерки зачитывали потом до дыр. А американские газеты некоторые их с удовольствием перепечатывали. Например, в штате Колорадо была выставка, и поехал туда один из наших журналистов. Приезжает и рассказывает, что, мол, ко мне подошел местный учитель географии и говорит: «Тут недавно ваши путешествовали и как они интересно написали об Америке! Я теперь преподаю свой предмет по их очеркам«. На самом деле курьеза здесь нет: все, что мы писали, американцам давным-давно известно. Просто интересно получилось.
В «Нью-Йорк таймс» потом напечатали: «Двое русских, путешествуя по Америке, написали удивительно красочно яркий рассказ о стране и о простом человеке… но они, правда, не проходят мимо теневых сторон нашей жизни…»
Маршал
Вот никому бы в голову не пришло у опального Маршала брать в 1970 году интервью. Пескову такое в голову пришло.
— Беседовал не только с ним, еще с маршалом Василевским, с Константином Симоновым и с простым солдатом, который всю войну прошел и дошел до Берлина. И так далее. Печатали мы это все 9 мая. Идея состояла не в том, чтобы что-то новое рассказать о войне, а попытаться Жукова вытащить из угла, в который после войны его все время загоняли наши правители.
Фильм о Жукове — чепуха. Придумали, например, что воры украли у него часы. На самом деле все произошло с министром Витте. Много чего нагорожено. Мне просто жалко его стало. Ну, Боже, что за история у нас такая… прославленного полководца Суворова тоже заткнули после его великих побед…
Получив добро от Жукова, я собираюсь весь в «комок» и на дачу, подаренную ему Сталиным после победы под Москвой. К этому времени Жуков перенес уже инсульт. Встретил нас в мягкой кофте, без жуковской жесткости. Для меня ответственность — не уронить его имя. Некоторые думают, что интервью в газете — это самое легкое. Прилетел самолет: «Как у вас прошел полет, какие планы, ну и до свиданья!«. Вот это просто сделать.
Сели пить чай, рассказали парочку анекдотов, познакомились поближе. Объяснил свою идею: «Что-то возьмем из вашей книги, а на самые простые вопросы ответьте сами». Были такие моменты, когда он говорил: «Этот вопрос можно задать только ротному командиру». Я ему говорю, что задам таких вопросов еще штук пять. Пусть они вас не смущают, потому что мы хотим рассказать о вас не только как о маршале, а как о человеке. Согласился. Побеседовали, пришел, сел за работу. Дней пять на все ушло. Все писал тщательно, сверяя с его книгой. Дал почитать в отдел пропаганды — понравилось. В ЦК тоже отвезли и показали. Хотя я понимал, что там нет ничего такого, чего бы нельзя было опубликовать. Отвезли текст Жукову. Фотографию поместили совершенно не протокольную: на снимке сидит с дочерью. Маршал глянул и поинтересовался: «И такое может быть напечатано?» На что мы сказали — да, если вы подпишете. Он надел очки и, скрипя деревянными ступенями, поднялся на второй этаж дачи. Через час возвращается, сделав одну поправку, поставив недостающую запятую. Мой отец, прошедший войну, получив газету, позвал соседа. Сели, налили по сто грамм, и отец говорит: «Федор, понимаешь, Вася с Жуковым сидел рядом, вот как мы с тобой…»
Таёжный тупик
— Двадцать пять лет туда летаю. Гостил у Агафьи Лыковой сорок четыре раза. Было время, когда по три раза за год бывал, настолько все интересно. Сейчас с трудом пробираюсь один раз в год. Дорогое удовольствие — летать на вертолете в таежные места. Это нужно с военными держать связь, которые отслеживают спутник «Протон», который летит над Агафьей. В минувшем году ни разу не мог полететь. А в январе звонят и говорят: два дня на сборы — летим. Вот и побывал…
О русском языке
— Пишу честно, на нормальном русском языке, без нужды не употребляю иностранные слова. Или вот еще. У нас ведь как это бывает с языком, когда человек напишет один раз, например, «мало не покажется» — гениально. Но когда это каждый употребляет в своих текстах — это уже пошлость. Наш язык силен, писать — одно удовольствие. Искренне говорю. Многое из того, что в него сейчас проникло, отсеется, и тот «стеб», на котором так любит писать молодежь…
