С уважением, ваш Анатолий Узденский!

Уже три года он играет не в «Старом доме», а в культовом российском театре «Современник», но связь с родным городом не теряет

Анатолий Узденский
Фото Сергея ПЕРМИНА

При любой возможности Анатолий Ефимович старается выбраться в Новосибирск, чтобы пообщаться с друзьями, к коим относятся журналисты и читатели «Вечернего Новосибирска». Сегодня народный артист России Узденский, как всегда, честно отвечает на все ваши вопросы.

— Сейчас вы в «Современнике» готовите новый спектакль с Михаилом Ефремовым. Можно чуть подробнее?

— Действительно, мы с Мишей делаем спектакль по пьесе Андрея Платонова. К своему стыду, я никогда не знал, что он писал пьесы. Да, «Котлован», «Чевенгур» — это читали все нормальные люди. Но, оказывается, Платонов писал и пьесы. Тот спектакль, который мы сейчас дорабатываем, пока называется «Шарманка». Ужасно смешная пьеса. Москва 1930-го года. Создается кооператив, в котором все бьют баклуши. И тут приезжает иностранец, готовый купить эти площади. Но тут в ход вступают наши люди. В общем, не буду рассказывать весь сюжет, будете в Москве, приходите на премьеру, которая запланирована на 22 апреля, и сами все увидите.

— Как вам работается с Ефремовым. Если судить по «желтой» прессе, за ним постоянный шлейф скандалов.

— Я благодарен судьбе, что она свела меня с Мишей. Все, что о нем говорят и пишут, я для себя оставляю за рамками. Мы иногда пересекались с Михаилом на съемочных площадках, но так плотно мы еще не работали. Просто порадовался возможности поработать с замечательным актером и человеком. Он сразу располагает к себе, в нем нет никакого чванства, мол, я сын великого Олега Ефремова. Он сам по себе, он самодостаточен. Это прекрасный актер, играть с ним — одно удовольствие. Он прекрасно чувствует партнера на сцене, а это дорогого стоит.

— А вы-то сами получаете удовольствие от репетиций?

— Безусловно. У актеров есть такая специфика: и себе понравиться, и чтобы режиссер не раздражался. Ну а поскольку Михаил — режиссер, то эти вопросы отпадают сами собой. Миша очень многое придумывает по ходу репетиций. Бывают ситуации, когда его заносит, но это, что называется, издержки производства. Михаил Ефремов — большой правдоискатель. Этого же он пытается добиться из актеров, и я его понимаю.

— Вы чувствуете, что в «Современнике» востребованы как актер?

— Понимаешь, старик, когда ты приходишь в новый театр, неважно — 55 лет тебе или ты выпускник театрального училища. В любом случае все приходится начинать заново, с нуля. Прошлые заслуги, мол, ты народный артист, ни во что не ставятся. Режиссеры рассуждают просто, и они правы, перейди через дорогу от театра, и там тебя ждут новые актеры. В Москве никого не интересует, что перся сюда через тысячи километров, переживая расставание со своим родным театром.

Если говорить обо мне, то я играю пять-шесть спектаклей в месяц. Востребован я или нет? Скорее, да, чем нет. Работа есть, но это не тот репертуар, который я хочу играть. Я третий сезон играю в «Современнике» и в принципе доволен. У меня есть две премьеры, играю еще в трех спектаклях. Есть так называемые вводные роли, которые играю. Но все же хочется чего-то большего.

— Главреж «Современника» Галина Волчек неохотно отпускает своих актеров на другие проекты. К вам это относится?

— Галина Борисовна иногда закрывает глаза на то, что уезжаю куда-то сниматься. Но, если только впереди спектакль, то тут уж она спуску не даст никому.

— Вы пришли в «Современник» состоявшимся актером и режиссером. Как вас восприняли и воспринимают: своим или все-таки вы так и остались чужаком?

— Понимаешь, отношения складываются в работе. Чем больше работаешь, тем больше возможностей у тебя проявить себя. Молодым ребятам легче. А мне в моем возрасте нельзя прийти в чужой театр и заявлять себя как главного героя. Нельзя прийти в чужой театр, считая себя состоявшимся актером! Живой тому пример — Сергей Шакуров — блестящий актер, игравший в «Антонии и Клеопатре». Но я, стоя за кулисами во время спектаклей, видел, что он пришел в чуждый ему театр. Так что одного имени мало!

— Нынешний театр — это бизнес или искусство?

— Ой, как бы аккуратно ответить… Перед любым театром стоит задача собрать полный зал. И такие театры, как «Современник», «Ленком», МХТ, справляются с этой задачей. Но при этом не будем забывать о том, что эти театры живут с помощью государственной поддержки, что тоже немало значит. Задача простая — собрать полный зал, ни при каких условиях не отменять спектакли. Еще один момент — сейчас приглашают так называемых медийных актеров, то есть тех, кто уже засветился в сериалах. На них публика идет с большим удовольствием. Хотя сам актер может из себя ничего не представлять. Вот и весь разговор.

— Публика меняется с годами?

— Конечно. Заполняемость залов московских театров на 90 процентов обеспечивается приезжими людьми, которые приехали посмотреть на своих кумиров живьем. Так называемая гламурная публика появляется только на громких премьерах. А в основном наша публика — ребята из глубинки. Это мне и претит в московской театральной схеме. Когда я работал в Новосибирске, народ спрашивал: «Сегодня Узденский играет?» Если говорили «нет», то половина зрителей разворачивалась и шла по домам. Это я не к тому, чтобы пропиарить себя. Просто в провинции зритель гораздо бережнее относится к актерам, режиссерам, знает их и идет на них. А не так, чтобы просто прийти на спектакль и увидеть какую-нибудь «звезду».

— Сегодня, играя в одном из главных театров страны, вы готовы сидеть и ждать для себя главной роли?

— Я уже не в том возрасте, чтобы чего-то ждать. Главное — разобраться внутри себя — что играть, где и в чем. Вот и все. Когда я пришел в «Современник», сразу понял, что театр не собирается строить на мне репертуар. Сразу скажу, за место не держусь, я проработал во многих театрах. Если меня что-то не устраивало, я уходил. Если что-то не устраивало режиссера, то я тоже уходил.

Но при этом я никогда не сидел годами без работы. Если мне не понравится в «Современнике», то я уйду и оттуда. Я прошел в театре все ступени, так что меня вряд ли можно чем-то удивить или испугать. В «Современнике» есть свои корифеи, люди, создававшие этот театр. И я понимаю, что они своих позиций сдавать не собираются. Короче говоря, если что, работу я всегда себе найду.

— Играя с такими мастерами, как Гафт, Кваша, Ахеджакова, Неелова, чему-то еще способны научиться?

— Всегда говорил, что учиться можно бесконечно. Азбуке актерского искусства тебя учат в театральном училище. Но когда ты видишь все это таинство из-за кулис, еще раз понимаешь, что можно выжать из себя, чтобы в следующей роли сыграть, как минимум, не хуже.

— Для зрителя театр — это нечто такое, до чего нельзя дотронуться руками. Выходя на сцену, вы это ощущаете?

— А как же! Это живой таинственный мир. Можно много репетировать, ругаться, перестраивать мизансцены. Но, выходя на публику, ты забываешь обо всем. Есть только ты и зритель. Словами эти ощущения не объяснить. Когда ты все внимание забираешь на себя, а тут в ответ реакция публики… Она может аплодировать, может молчать, но ты ее понимаешь. Вот в этот момент понимаешь, что роль состоялась! Понятно, что психологическая энергия во время удачного спектакля велика, но при этом иногда приходится ощущать физическую энергию публики. Словами, повторюсь, это передать невозможно.

— Почему вы ушли в «Современник», а не в какой-нибудь другой театр?

— Так судьба сложилась. Я иногда вспоминаю, как мы со «Старым домом» играли в Питере спектакль, даже названия сейчас не вспомню. Я играл вводную роль. На спектакль пришел известнейший театральный режиссер Лев Додин. И после спектакля ребята мне говорят: «Тебя ждет Додин». Я думаю, что к чему, ведь выходил на сцену с одной только мыслью: не опозориться. Лев Додин подошел ко мне и сказал: «Вы замечательный актер, почему я вас раньше нигде не видел?! Я хотел бы с вами поработать». Эти слова до сих пор остаются главным комплиментом в моей актерской профессии.

Впрочем, был аналогичный случай с великим русским актером Алексеем Петренко. Мы снимались с ним в сериале «Дом на Набережной». Правда, совместных сцен не было. Каждый снимался в своих эпизодах. Но как-то мы встретились, и Петренко сказал: «Вы так замечательно сыграли свою роль, что из-за вас я вынужден был смотреть весь сериал целиком. Как же мы раньше не пересекались?»

— Что сегодня для вас на первом месте — кино или театр?

— Я из крови и плоти театральный актер, и без театра жить не могу. С другой стороны, и кушать хочется, поэтому приходится соглашаться на роли в сериалах, которые приносят более-менее стабильный доход. На самом деле, везде тяжело. Попасть на экран хотят тысячи, а попадают единицы. Актерская профессия очень жестокая. Если тебя знают в лицо, здороваются на улицах, просят автографы, да ради Бога. Но не только этим измеряется актерская профессия.

— Но вы-то сами не гнушаетесь сниматься в сериалах.

— Что поделаешь, кушать хочется. Я хотел бы сказать о другом. Не боюсь никаких клише и так далее. Стали узнавать на улицах — приятно, но не более того. Главное, чтобы тебя узнали режиссеры и приглашали в свои новые проекты.

— Не боитесь, что к вам приклеится амплуа криминального авторитета?

— На самом деле все эти клише делают режиссеры. Когда мы снимали «Ментовские войны», где я играл Апостола, была смешная ситуация, которую уже сто раз рассказывал. Я оказался настолько похож на казахского авторитета Апостола, что нам на студию звонили и говорили: «Как вы уговорили сниматься Апостола, ведь он в международном розыске?!» Такие вот дела.

В ближайшее время мы запускаем четвертую часть «Ментовских войн». Плюс к этому будет выпущен в прокат полнометражный вариант под условным названием «Ментовские войны. Эпилог».

— В полнометражном кино вас можно увидеть?

— Я верю, что все-таки выйдет фильм «Не думай про белых обезьян». У меня там приличная роль. Но уже два года не хватает денег для того, чтобы выпустить ее в прокат. В таких условиях я даже не ездил на озвучку, не исключаю, что мою роль озвучит другой актер. А фильм простой, о том, как люди адаптируются в новом времени. Я играю некоего Мироныча — начальника свалки, который ведет себя там, как барин. Надеюсь, ближе к лету фильм все-таки выйдет в прокат.

Есть еще одна работа в картине молодого режиссера Игоря Лебедева «Закрытое пространство». Здесь история двух поколений. Старшее играю я вместе с Александром Ильиным. Молодежь играют Машкова и Уварова, талантливые девочки. С ними было интересно работать.

— По-прежнему остается расслоение на кино для всех и для умных?

— Да не бывает таких разделений! Кино — оно для того и есть, чтобы его смотрели все. Феллини снимал, что, для отдельной публики, нет, конечно?! А к какой категории вы отнесете фильмы Рязанова или Данелия?! Это высокое искусство, но притом его многие годы смотрят все. Для меня нет таких подразделений: что для кого.

Мы в «Старом доме» играли спектакль «Семейный портрет с посторонним». Я пригласил на премьеру свою знакомую. Сюжет незамысловатый: деревня, все дела. Но через 15 минут она лбом ударилась головой о впереди стоящее кресло от хохота. Я это к тому, что неважно, сколько «бабок» вложено в фильм. А важно то, тронет ли он зрителя до глубины его души.

— Вы, безусловно, следите за тем, что происходит в новосибирском театре «Старый дом».

— Конечно. Того «Старого дома», который был, уже не существует. Плохо это или хорошо — вы ведь этого хотите добиться от меня?- не знаю. Пришли новые люди, у театра появились новые зрители. Мне немного жаль, что потерялась та публика, которую я 20 лет, как рыбак, прикармливал…

Хочу вернуться в Новосибирск, Москва — не мой город. Есть определенные режиссерские задумки. Но, как говорится, не говори гоп, пока не перепрыгнешь. Так и у нас, актеров и режиссеров: пока не состоялся первый день репетиции или спектакля — ни слова! С уважением, ваш Анатолий Узденский.