В марте следующего года нашей газете исполнится 50 лет. К предстоящему юбилею мы хотим перелистать все подшивки «Вечернего Новосибирска», чтобы вспомнить, о чём писали и в самом начале творческого пути, и в более зрелом возрасте, и совсем недавно.
Статьи, очерки, фельетоны, репортажи журналистов «Вечёрки» напомнят вам, чем жил наш город эти полвека.
Сейчас словосочетание «народный контроль», можно сказать, вышло из употребления.
Прочтя фельетон «Хороши беляши», многие вспомнят, чем занимались народные контролёры.
 |
Хороши беляши
Старшая официантка т. Панькова,
— Да вы что, девочки?! — всплеснула руками т. Панькова. — Разве в них будет сто пять граммов?
— Может, и не будет, — спокойно ответила Краузе. — Не взвешивать же нам каждую штуку!
Через несколько дней злополучные беляши «усохли» еще больше. Как член группы содействия органам ПГК т. Панькова вновь сделала предупреждение. От ее требований не обманывать покупателей опять отмахнулись.
Видимо, вскоре беляши стали бы с медный пятак, если бы Панькова и помогавшая ей т. Самодурова не отправили их на анализ. Как и следовало ожидать, румяные с виду беляши оказались тощими, как медведь после зимней спячки. Вместо пятидесяти граммов мяса в лаборатории с трудом наковыряли
Разразилась буря. Краузе уволили, директору столовой А. П. Волховской на заседании районного комитета партконтроля объявили выговор. Беляши пополнели, налились жирным соком.
Естественно было ожидать, что директор столовой поблагодарит членов группы содействия за помощь. Ведь народные контролеры боролись за доброе имя столовой, за хорошее обслуживание людей. Но Антонина Павловна
А тут, как на грех, новая беда. Та же Панькова, заглянув в кондитерский цех, увидела, что ученица Иноземцева под руководством заведующей цехом З. А. Ляшенко пропускает сельдь через мясорубку прямо с головами и потрохами. По крайней мере, две селедки были измолоты неочищенными на глазах народного контролера.
— Это что же вы творите, люди добрые? — прервала их занятие официантка.
— Как что? — удивилась Ляшенко. — Фарш для расстегаев делаем.
— А почему с потрохами?
— Это… случайно!
— Случайно, значит? — переспросила Панькова. — А эти почему не очищены? — и она ткнула пальцем в горку селедок, ждущих очереди нырнуть в мясорубку.
Поднялся шум. Прибежали главный бухгалтер Тюленина, другие работники столовой, пришла и директор. Тюленина стала уговаривать Панькову не выносить сор из избы, а оставить его в желудках столующихся. Сельди, дескать, перемолото уже много, куда будем списывать убытки?
Но согласиться с этими уговорами — значит самой участвовать в обмане людей. В наступившей тишине Панькова вымыла два стакана и набрала фарша. Все знали, что эти 300 граммов решат судьбу пятидесяти килограммов перемолотой сельди. Так оно и вышло. Экспертиза дала заключение о непригодности фарша к употреблению.
И опять директор столовой не объявила благодарность т. Паньковой. Она объявила ей… выговор. Нет, не за фарш. Что вы! Выговор объявлен за грязную посуду, обнаруженную среди чистой в зале, где дежурила Панькова.
А как же фарш? Скормлен ли он свиньям, как это предусмотрено санитарными правилами? Нет. Целых двадцать дней бренные останки сельди стояли в кладовой в ожидании… Вот в ожидании чего, не знаем. Директор столовой уверяет, что продавать продукт людям не собирались, но для чего хранили, тоже объяснить не может.
Попутно выяснилось и другое любопытное обстоятельство. Вес фарша плюс вес оставшейся сельди оказался меньше веса рыбы, выданной кондитерам. Впрочем, загадку разгадать нетрудно: часть рыбки уплыла, а вместо нее пустили в фарш головы и потроха.
Столовая N 9 не на плохом счету в первом тресте. Но это не мешает народным контролерам видеть недостатки: предприятие общественного питания, обслуживающее людей, должно работать образцово.
Е. ВАЛЕРЬЯНОВ
