Без права на ошибку

Главное в работе следователя, считает подполковник милиции Евгения Нестеренко, — это не привлечь невиновного

Как не спросить у женщины-следователя про ее экранных двойников. Например, про обаятельную Марию Швецову из сериала «Тайны следствия».

Фото Ирины ТИМОФЕЕВОЙ

— В фильме, как бы мягче сказать, многое приукрашено, кино — не жизнь, для зрителя, не для суда… На самом деле у нас много бумажной работы, тщательной. Не там запятую в обвинительном поставишь, и получится, как в известном «казнить нельзя помиловать». Мне удается, правда, редко, посмотреть детективы. А вообще мне этих «тайн» в жизни хватает…

Не без иронии прозвучал ответ, что, впрочем, понятно. Подполковник Евгения Нестеренко — заместитель начальника следственного отдела Главного управления МВД по Сибирскому федеральному округу, начальник отделения по расследованию преступлений в сфере экономики. Такая профессия, когда приходится фиксировать каждый шаг, каждый вопрос и действие — следственное.

Она окончила школу с золотой медалью. Мог быть и красный диплом очень престижного Свердловского юридического института, но единственная четверка помешала… По истории КПСС. Жесткая преподавательница скрупулезно отмечала именно посещаемость, ревниво следила, чтобы отвечали по ее лекциям. На экзамене у Евгении спросила: «Чем отличается коренной перелом от крутого поворота в истории»? «Я ответила по Далю, а надо было, как у ней». Такой анекдот! Хотя как посмотреть, вопрос в самую точку, если «с точки зрения марксизма-ленинизма» и исторического момента: как раз этот то ли поворот, то ли перелом наступил — начало девяностых…

После первого курса и стройотряда она попала на практику в райотдел, там же, в Свердловске, полгода помогала в дежурной части. И уходить уже не захотела. Так дальше все и пошло: днем лекции, вечером помогала в следствии. К моменту получения диплома уже был следовательский стаж. Видимо, те начальники что-то разглядели в юной студентке. Кстати, один из них теперь руководитель следствия в Главном управлении МВД по Уральскому федеральному округу, другой — заместитель министра внутренних дел.

— Повезло с людьми: мне, рядовому ППС, так меня оформили, доверяли расследовать мелкие дела, например — о подделке документов, водительских прав, потом сложнее, — вспоминает Евгения Анатольевна. — Работала много, коллеги помогали советами. Сдавала в месяц столько дел, сколько было положено при существовавшей тогда системе оценки работы милиции.

…Уже капитаном, она перебралась в Новосибирск, к сестре-врачу, чуть ближе к родителям, которые так и живут в Усть-Каменогорске, но уже в другом государстве. Будущий муж, тоже сотрудник милиции, приехал следом. Сейчас он уже на гражданской работе, выработал стаж в органах внутренних дел. Сыну одиннадцать лет.

…Представляя работу следователя, мы часто воображаем погони, засады, перестрелки, схватки. Нет, об этом и слова у нас с Евгенией Анатольевной не было. Точное соблюдение требований закона, четкое отражение всех действий в документах, да, так. Но по самой глубинной своей сути следователь изучает человека, он не может не быть психологом. Чтобы узнать правду, надо войти в доверие. А люди, извините, врут, изворачиваются.

— Особенно подследственные по коррупционным делам, люди грамотные, юридически и экономически подкованные. Да, лгут, но по человеку все равно видно — обманывает он или нет. Бывают странные случаи. Разбойное нападение на кооператив: сторожа связали, скотчем заклеили рот. Потом оказалось, он сам наводчик. Нашли свидетеля, который видел сторожа с подозреваемыми, они ему деньги передали.

 — Если постоянно общаться, с нечестными, жестокими, со всякими, извините, сволочами, можно разочароваться в человеке вообще. Но, наверное, есть и оступившиеся, можно и пожалеть в душе.

— Профессия не позволяет жалеть открыто. А люди очень разные. Было одно дело. Молодые мужчины снимали квартиры и потом по поддельным документам сдавали их другим людям по нескольку раз за день. Все личности, все разные. Один начитан, рисует великолепно. Другой из хорошей семьи, воспитан, внимателен, любезен. Третий — наркоман, больной туберкулезом, считал, что ему уже нечего терять. Можно пожалеть про себя, что так бездарно проматывают жизнь — за легкие деньги…

— Как определить то самое главное, что никак не должен забывать следователь?

— Не привлечь невиновного. Бывают случаи, когда трудно доказать вину, но есть совокупность косвенных доказательств. Их никак не отбросить. Детально разбираешься, и когда картина сложится, испытываешь моральное успокоение. То же самое ведь и со свидетелями. Менять показания для них сейчас чуть не норма. Я понимаю, что участие человека в уголовном деле — всегда большой стресс. И все же куда мы уйдем, если все будут лгать? Тем более по делам о бандитизме, о крупных хищениях, в том числе бюджетных средств. Мы в округе расследуем тяжкие, особо тяжкие преступления, совершенные в составе преступных групп. Санкции по таким статьям высокие, приходится очень кропотливо вести следствие, чтобы не допустить ошибку. По организованным сообществам тоже хлопот много: доказать распределение ролей, участие каждого… Много очных ставок, следственные эксперименты на месте.

…Сейчас ушло в суд большое дело — восемьдесят томов -фирмы «Барнаулстрой», которое вела подполковник Нестеренко. Обманутых людей около тысячи, 180 эпизодов, сумма ущерба инвесторов — десятки миллионов. На одну квартиру при сдаче дома оказалось по семь-восемь претендентов. К уголовной ответственности привлекли генерального директора фирмы, главного бухгалтера и двух риелторов. Но главного действующего лица, заместителя гендиректора, не нашли, скрылся. На него теперь остальные всю ответственность пытаются повесить. Представьте, инвесторы платили не через кассу, а непосредственно заместителю директора, получая договор и справку.

— Вот кого жалеешь — доверчивый народ. И ругаешь несовершенное законодательство, в которое сейчас, правда, внесены поправки, — говорит Евгения Анатольевна. — Надо покупать не нулевой цикл, а вкладывать деньги, когда дом построен хотя бы до уровня восьмого этажа. Если начинать с нулевого цикла, не исключена вероятность, что деньги съест инфляция, строительство будет заморожено. С другой стороны, большинство дольщиков, продают свое жилье, чтобы вложиться в стройку. Дом в Барнауле впоследствии сдали. Первые инвесторы по суду получили право собственности, остальные остались с носом.

— Банальный вопрос, Евгения Анатольевна, все же преступление — случайность или следствие чего-то: образа жизни, воспитания, обстоятельств…

— Я убеждена, когда речь идет о деньгах, тем более о больших деньгах, то всегда все делается осознанно. Никого силком в группу, в банду не затянешь… И любая, казалось бы, случайность потом оказывается обусловленной, всегда что-то есть в основе.

— Можно ли говорить об особых женских качествах в работе следователя?

— Я не знаю. Контакт наладить, так это у каждого следователя свой подход, независимо — мужчина это или женщина, что бы там ни говорили об особенностях женского и мужского следствия. Порой недоверие возникает с самого начала. Приходится скрывать свои эмоции. А вопросы просто преследуют, идут с тобой домой, в магазин, повсюду. Работаешь и в выходные, сроки довлеют постоянно. Приходится выезжать в командировки по региону. Так и ребенок незаметно приучается к самостоятельности. А муж привык…

— Как изменились люди и их криминальные устремления за время вашей работы?

— Заметно больше стало экономических преступлений — в сфере компьютерных технологий, вексельного права, в кредитно-финансовой. Свежее дело. Один банк своим клиентам, взявшим кредит, после погашения посылал пластиковую карточку с приличной суммой. Вроде как поощрение, чтобы еще пользовались кредитом. А рассылались карточки по почте простым письмом, через почтовый ящик, даже не заказным. В одном письме пин-код, в другом — карточка. Сразу нашлись умники: просто изымали эти письма из ящиков. Мошенникам у нас фору давать нельзя…

— И еще вопрос, Евгения Анатольевна, почему так сложно раскрываются коррупционные преступления?

— Вы видели статистику приговоров в одной из газет? Допустим, взятка столько-то миллионов и должность — крупный чиновник. Наказание, допустим, год условно. А дядя Вася украл рыбу в супермаркете — два года «зоны». Первый момент: не все дела такие идеальные в доказывании, как кража в магазине. Трудно доказать умысел. Фигурант с помощью адвоката так сформирует алиби, другие обстоятельства, что доказательства его корыстного умысла в последующем нельзя использовать. И не мы определяем меру наказания… Бывает, в суде свидетели отказываются от своих прежних показаний. Бывают и следственные недоработки. Мы проверяем даже явки с повинной, где, казалось бы, сам обвиняемый во всем признался. Если потом откажется, то и явка перестанет быть доказательством его вины.

— Вам не приходилось испытывать давления на следствие? Мало кто из следователей об этом рассказал бы журналисту, хотя каждый хоть раз с этим столкнулся.

— Ну, что ж, расскажу. Растрата — несколько миллионов. Следствие вышло на заместителя генерального директора крупного предприятия. Он был арестован. Речь об изменении меры пресечения. Вам не прикажут, даже не попросят, вам могут сказать: «Рассмотрите вопрос». И ты понимаешь, что решить надо только положительно. А дело серьезное, скандальное, большие, длительные экспертизы проведены. И все насмарку? Ясно, что подследственный может скрыться, даже за границу. Дело развалится. Все зависит от принципиальности следователя. Приходится конфликтовать. Наше руководство, как правило, на защите следователя, стараются не передавать дело в другие руки. Так вот: то следствие шло год, днями и ночами. И этот год гендиректор провел в СИЗО. Суд приговорил его к пяти годам лишения свободы.

…Представляю, что еще могла бы рассказать про «крутые повороты» подполковник Евгения Нестеренко. Но тайна следствия действительно существует. До поры до времени…