К 75-летию ВадимаГнедкова, режиссёра, стоявшего у истоков новосибирского телевидения

Души его хватило всем…

Проглядываю купленную телепрограмму на следующую неделю и сразу подчеркиваю — «Сват», художественный фильм, студия «Новосибирсктелефильм», 1980 год. Обязательно буду смотреть! Хотя за двадцать с лишним прошедших лет видел его… 5 (?), 10 (?) раз, и это только по телевизору. А с учетом показа на актерских встречах со зрителями, может, и 20, и 30. И дело совсем не в том, что я играю в нем главную роль — уж давно вышел из возраста, когда себе нравишься так, что готов своей физиономией на экране любоваться без удержу и без счету. Просто я как зритель очень люблю этот вроде незатейливый, не обремененный ни изысканным сюжетом, ни крутыми характерами, но очень теплый, милый и улыбчивый фильм, что сегодня — большая редкость на грязноватом и кровожадном экране, — это во-первых. А во-вторых, фильм этот для меня всегда встреча с памятью — об особо запавших в душу днях, которых не так уж и много выдается в актерской жизни, и о человеке, кому этими днями обязан.

Летом 1980 года наш театр заканчивал гастроли в Липецке. И перед самым концом я получаю телеграмму: «Новосибирсктелефильм» приступает к съемкам короткометражного фильма «Сват», просим, мол, в случае согласия своего и дирекции срочно прибыть для кинопроб на главную роль, и подписи руководителя студии и режиссера Гнедкова. Я удивился: с Вадимом Николаевичем Гнедковым мы были знакомы шапочно — встречались иногда в Доме актера на вечерах и тусовках, общались на уровне: «Привет! привет! Как жизнь, старик?». Амплуа мое — комик, опыта у меня вне опереточной и концертной сцены никакого, а к кино все отношение — иногда в кинотеатр хожу. Правда, года полтора до этого сыграл я в телеспектакле у Володи Граната драматическую роль в пьесе Друцэ «Святая святых» — хвалили многие, да и самому понравилось, но это как бы и не в счет — телеспектакль — не кино, и кто-то видел его, кто-то нет.

Однако для нас, провинциальных актеров, в то время слова «кино», а тем более «съемка» имели звучание магическое, и я, не раздумывая, побежал к главному режиссеру театра Анатолию Яковлевичу Мовчану за согласием и поддержкой. Получил и то и другое — Мовчан сам когда-то на заре «Новосибирсктелефильма» в картинах его играл — и отстучал: «Выезжаю».

На вокзале встретил меня Вадим Николаевич. Встретил тепло и как старого друга. Чем меня опять озадачил: приехал я домой, живу неподалеку от вокзала — запросто добрался бы сам, ну на худой случай мог бы послать ассистента, а через тройку часов увиделись бы на студии, чего самому-то тащиться? Или у него режиссерская метода такая — выстраивать отношения с исполнителем? Правда, бредя с ним под дождем по улице Челюскинцев, быстро понял: никакая метода тут ни при чем: просто характер такой, кстати, схожий с моим, — если человек мне интересен, я увлечен им, то никаких «потом», надо немедленно встретиться и поговорить, поговорить всласть.

Мы оба изрядно вымокли. Но за это время я узнал, что играть мне забавного и драматичного старика, потерявшего на войне сына, записного деревенского свата. Что в фильме будут действовать гуси, ведущие себя, как люди — влюбляющиеся, ревнующие, тоскующие, а я во всех их перипетиях активно участвую. Что партнером у меня будет специально выписанная из Горького переехавшая туда Морозкина (это вызвало у меня полный восторг — играть в паре с Лидочкой, блистательной краснофакельской комедийной актрисой, всегда было моей мечтой)…

Снимали фильм в селе Янчино Тогучинского района. Сделали достройки к реальным домам деревни, и я впервые в жизни предстал перед кинокамерой. Вот тут-то, как я понимаю, особенно поначалу, Вадим Николаевич и хватил со мной лиха. Надо было снимать с меня театральщину, да еще опереточную, да еще и комедийную. А отцеплялось все это совсем нелегко. Репетиция перед съемками обычно начиналась с того, что я показывал режиссеру, как бы я сыграл сцену в нашем опереточном жанре. Он хохотал над моими экзерсисами, иногда до колик, но ничего из моих хохм не пропускал. И начиналось: не надо этого, не надо того, мягче, еще мягче, совсем мягко, спокойнее, без нажима, не форсируй, еще раз, еще, давай еще разок, не забывай — камера работает отсюда… И все это никогда не срываясь, не повышая в отчаянии голос, с адским терпением. Я глубоко благодарен Вадиму Николаевичу за эти киноуроки. И в душе откровенно радовался, что они скоро пошли впрок, и я все меньше и меньше осложнял режиссерскую жизнь.

О том, как она непроста в кино, приходилось читать и слыхать, но оказалось, что действительность я даже близко себе не представлял. Ведь кроме меня были и другие актеры, в смысле кинообразованности от меня ничем не отличающиеся. Было изрядное количество массовых сцен, а в них вообще люди с улицы — надо было их собрать, отобрать, объясниться, заставить действовать по команде и именно так, а не иначе. Было немало акробатических трюков — их надо придумать, найти исполнителей, отрепетировать. Да, и гуси! Роль их, считай, главная: не сыграют — картина не получится и не заменишь их ничем. Причем действовать они должны точно по сценарию: по-людски. Как этого добиться? Гусей отыскали особой породы, привезли их откуда-то с Алтая. Взяли консультанта. Он помог рассортировать их, выделить солистов, составить пары. Но заставить действовать нужным образом — тут оказался бессильным. И занимался этим сам Вадим со своими помощниками, обнаружив невесть откуда взявшиеся задатки дрессировщика.

Перед началом съемок режиссер вместе с оператором и художником пишут так называемый режиссерский сценарий: кадр за кадром описывают и рисуют на бумаге будущий фильм. Без него снимать невозможно. Но человек полагает, а Бог располагает. И режиссер просто обязан моментально разобраться с этим расположением — во вред или на пользу оно будущей картине. Скажем, с погодой ничего не попишешь: не та она — сиди и жди нужную и группу в руках держи, чтоб не разболталась. Но вот в Тогучин с концертами приезжают братья Заволокины. Не использовать их грех, хотя ни в каком они сценарии не записаны. И Вадим тут же придумывает незапланированный эпизод, а нам с Геной приказано сочинить частушку. Сочиняем:

Эпизод удивительно точно ложится потом в картину, добавляя ей еще одну запоминающуюся краску.

Нет, чтобы снимать кино, нужно безгранично любить кино, быть, без преувеличения, его фанатиком. Вадим, совершенно точно, был им!

Но вот наконец съемки закончены. Пленка проявлена. Вчерне смонтирована. Осталось записать песню, очень важную и для смысла картины, и для ее эмоциональной конечной точки. Режиссер почему-то в самом начале убедил себя, что песню должен спеть Валентин Никулин из московского «Современника». С ним была договоренность, но он все откладывал и откладывал приезд. И однажды Вадим Николаевич с виноватой улыбкой (« и чего я, мол, столько дурью мучился!») подошел ко мне: «Давай, Адреич, запишем сами, ну их, столичных». Я с удовольствием сделал это — на экране кадры уходящего лета, в небе стая журавлей, на них с умиротворенной улыбкой смотрят герои фильма, а с экрана проникновенно звучит:

А следующие строчки песни сегодня, когда Вадима Николаевича уже нет с нами, звучат с какой-то особенно щемящей грустью:

Иван Ромашко,
народный артист России,
артист Новосибирского театра музыкальной комедии

Справка ВН

Гнедков Вадим Николаевич (9.5.1932 — 10.1.2000) — режиссер кино, театра и телевидения, педагог. Заслуженный работник культуры РСФСР (1971), член Союза кинематографистов РФ (1964). Родился в г. Гурьевске Кемеровской области. Заканчивал школу в Новосибирске. Окончил Новосибирский пединститут (1955) и Высшие режиссерские курсы при Государственном институте театрального искусства (Москва, 1964).

После института работал сельским учителем в Краснозерском районе, в Новосибирском горкоме ВЛКСМ, создает городской студенческий театр миниатюр, быстро набравший большую популярность, в котором начинали свой творческий путь писатель Н. Самохин, актеры Т. Кочержинская, В. Суховерхов и другие известные деятели культуры и искусства Новосибирска. В 1957 г. В. Гнедков — участник подготовки к открытию Новосибирской студии телевидения, с началом вещания — один из первых ее творческих сотрудников, вскоре вставший во главе коллектива в качестве главного режиссера. Административно-организационную работу сочетает с активной творческой деятельностью: ежегодно выпускает в эфир не менее 30 обычно наиболее сложных передач, снимает свои первые фильмы.

После завершения учебы на высших режиссерских курсах периодически выступает на новосибирской сцене: спектакли «Трудный мальчик» (1965 г.), «Старый дом» (1980 г.), «Наследники» (1983 г.) — в ТЮЗе, «Золотой ключик» (1973 г.), «Тульский секрет» (1974 г.), «Берегите белую птицу» (1974 г.) — в театре «Красный факел». Но главной сферой деятельности становится кино. В. Гнедкову принадлежит главная роль в возвращении съемок художественных фильмов в Новосибирске, прерывавшихся на три десятилетия. Им создано 10 игровых картин. Наиболее известные и многократно повторенные Центральным и местным телевидением — «У нас есть дети» (1966), «Не потеряйте знамя» (1969), «Ночной сеанс» (1973), «Однажды осенью» (1977), «Сват» (1980), «Перед свадьбой» (1987).

Кроме игровых, В. Гнедковым сняты более 40 документальных картин. В них отражены самые разные стороны жизни Сибири за три с лишним десятилетия конца прошлого века, изложенные обычно с аналитической публицистичной интонацией…

В. Гнедков награжден орденом «За заслуги перед Отечеством» IV степени (1996), медалями «За доблестный труд. В ознаменование столетия со дня рождения Ленина» (1970) и «Ветеран труда» (1982).

(Из энциклопедии «Новосибирск»).

В заголовок этой статьи вынесена строка из стихотворения бывшего студента Вадима Гнедкова Юрия Кашицина, которое он посвятил своему Учителю.