Драма российского детства

В обстановке, приближенной к домашней

«…Нужно иметь что-то общее, чтобы понимать друг друга, и чем-то отличаться, чтобы любить друг друга. В вашем доме любят всех детей». К месту запись из гостевой книги детского дома N 13. Именно здесь, где столько разных личностей, пусть и совсем маленьких, понимаешь глубинный, как бы второй, смысл фразы. Общее у них одно: все они остались без попечения взрослых. Назвать их сиротами будет неправдой, у большинства где-то есть и родители, и деды с бабками, да и другая родня. Социальное сиротство — такой вот термин придуман через шесть десятков лет после войны…

Наша страна когда-то гордилась, что ей удалось поставить на ноги тысячи и тысячи детей без призора, одиноких после Гражданской и Отечественной войн. Тогда всё всем было понятно, беда была общей. Сейчас, в мирное время, в России на каждые десять тысяч детей приходится больше сирот, чем в любой другой стране мира. На содержание их государство тратит больше семисот миллионов долларов в год — очень немаленькие деньги. И разве плохо жить в детском доме, на всем готовом?

Действительно, есть ли у вас в семье гостевая книга? Нет. Ну, да Бог с ней, с книгой. Пасется ли у вас под окнами на обширном зеленом дворе стройная белая лошадка, которую можно и яблоком угостить, и по бархатной шее потрепать, и верхом научиться ездить? Нет. Можете ли в ледяном декабре поплавать в бассейне, никуда не выходя, прямо, так сказать, по месту жительства? Тоже нет. А вот ребята из тринадцатого детдома могут. А сколько у них игрушек, и дней рождений, и праздников! Из ста лучших детских рисунков, выбранных по всей России и удостоенных наград, три именно отсюда.

В детдоме N 7 нет групп, там республики. Например, Мальчуганск, думаю, объяснять не надо, Весна — девичьи владения. А еще Кашеварня, Нямнямск, Говорипишичитайка (логопед). У девочек причудливые прически из косичек, научила одна из воспитательниц, еще и парикмахер по первой специальности. Хочешь — иди в замечательно оснащенный тренажерами спортзал. Да, о них заботятся, их учат, их лечат, развивают. И все же обстановка, приближенная к домашней, еще не дом и не семья.

В полшаге от поступка

Самые главные психологические проблемы у нынешних детдомовцев, как объясняют психологи, — очень большие сложности в социальной адаптации и эмоциональная депривация. По-русски говоря, недостаточное удовлетворение основных психических потребностей. В частности, главной — эмоциональной связи с матерью, отцом, родными.

— Если бы вы видели, какие счастливые глаза у детей, которых берут в семью! И что читаешь во взгляде остающихся, — директор тринадцатого детдома Наталья Зоткевич не скрывает волнения. — Мы всегда прощаемся с теми, кто уходит. И однажды слышу от одного мальчугана: «Вот когда Петю брали, я крепко взялся за свой крестик и задумал желание: может, и мне так повезет». Они многое перенесли, пока к нам попали, часто даже играть не умеют. Представляете, их надо учить играть. Сейчас у нас четырнадцать воспитанников по выходным, по праздникам посещают так называемые гостевые семьи. Мы слышали про патронатные семьи. Есть сотрудники, которые взялись бы за это.

В детском доме N 13 живут ребята и девчата от трех до восемнадцати лет. За десять лет под опеку, в том числе и к родным, на усыновление в российские и иностранные семьи, в приемную семью было устроено 45 воспитанников. А только за прошедшую зиму — восемнадцать. Да, люди понемногу изживают равнодушие к сиротам… Такой хотя бы факт. Воспитанники лечатся в больнице, к другим детям приходят родители, угощают детдомовцев, а потом просят разрешения, чтобы те к ним в гости пришли.

И все же усыновленных, опекаемых иногда, пусть очень редко, возвращают. Почему? Понять это — значит избежать ошибок и расширить круг усыновителей. Вернули двух десятилетних девочек. Адаптация в новоприобретенной семье — процесс непростой, а дети из детдома сложные. У одной девочки были трудности с учебой, а от нее в новоприобретенной семье, видимо, сразу требовали успехов. Возникла реакция протеста, а приемным родителям не хватило знаний справиться с ситуацией. Другую удочерила сорокалетняя одинокая женщина, конечно, из самых лучших побуждений. Но, что называется, не сошлись характерами, конфликт возрастов. Психолог ездила в семью, но наладить отношения не удалось…

— Надо работать с родителями, — считает директор детского дома N 13 Ольга Панарина. — Когда иностранцы берут детей, они не делают из этого секрета, присылают нам кассеты, приезжают. Наши берут — и у них одна цель, чтобы ребенок забыл о прошлом. Так принято, и, значит, за советом уже навряд ли придут. Но как помогать, если усыновление — тайна. Необходимо создавать специальный центр для усыновителей, где бы они могли встречаться, советоваться, чтобы там были специалисты — педагоги, психологи. Многие стоят в полшаге от благородного поступка и не могут решиться. Им надо помогать…

Дети по акту

В течение четырех последних лет каждую неделю наша газета публикует фотографии детей. И эта «галерея» — в основном, дошколят и младенцев — бесконечна. Начался май, и на «выставку» пошли детки рождения января, февраля. В том числе и из дома ребенка N 3. Главного врача Людмилу Дудину знают и российские, и иностранные усыновители. Потому что маленьких берут больше. Наши, чтобы сохранить эту пресловутую тайну. Иностранцам чаще достаются проблемные детки, или, как коротко говорят, не востребованные в России. На входе в это особенное учреждение — тоже галерея, но уже счастливых. Сибирская малышня в чужом пейзаже, с ненашенскими стрижками, на идеально ухоженных газонах, в интерьерах просторных квартир. Из далеких стран фотографии…

Да, в последние годы международное усыновление превышает российское. А всего из сотни постоянно находящихся в этих стенах малышей берут больше половины, в позапрошлом году даже шестьдесят с лишним. Но нынешние пять месяцев превзошли ожидания. Устроено 43 ребенка, из них 24 покинули родину. На днях один уехал в Курган, наши земляки взяли девочку. Здесь в светлых просторных спальнях, в кабинетах не только растят, лечат, учат малюток, но и вплотную занимаются их судьбами.

Откуда эта малышня, почему оказалась здесь? Примерно 70 процентов — отказные и брошенные дети. Первые — по заявлению родительницы, где есть хотя бы официальный отказ, что уменьшает хлопоты в случае усыновления. Вторые — дети по акту, просто оставленные в роддоме сразу после рождения или в больнице, найденыши, подкидыши… Человеческие ростки без роду, племени. А то и с одной фамилией родительницы, разыскать которую бывает невероятно трудно. Сотрудники дома, милиция, органы опеки вынуждены проводить розыск, через суд признавать отсутствие родителей, заочно лишать их родительских прав, чтобы определить статус ребенка. Иначе он не может быть усыновлен.

Примерно пятая часть деток — выходцы из «династий» алкоголиков. Процентов сорок — от матерей-наркоманок, с так называемыми маркерами гепатита в анализах. Год ожидания дан, чтобы выяснить, не проявится ли болезнь. И если все нормально, только потом можно думать об устройстве. Приблизительно у десятой части подкидышей мамы — юные воспитанницы детских домов. Неустроенные, обманутые в своих ожиданиях, брошенные сожителями, те самые социально неадаптированные, без поддержки и помощи. Мамаш-студенток сейчас гораздо меньше. Но зато черненьких, узкоглазых ненужных деток явно южного происхождения стало заметно больше. Азиатские их мамаши, мигрантки-нелегалки без документов, без гражданства, оставляют детенышей в роддомах.

Людмила Александровна Дудина возглавляет дом ребенка с 1992 года, пережила вместе с коллегами тяжкие годы, когда найти, получить мешок сахара, муки считалось удачей. Драма российских детей последних полутора десятилетий прошла через ее сердце. Можно ли к такому привыкнуть?

— Младенцы ничего еще не понимают. Но когда привозят полуторагодовалых, чуть постарше, на кривых рахитичных ножках, некормленых, испуганных, комок к горлу подступает… Видишь, что их уже били, они уже настрадались. Потом мы ко всем привыкаем, у каждого сотрудника свои любимые появляются. Утром приходишь и слышишь — у моего зуб прорезался, надо что-то «на зубок дать» — по обычаю. А мой первый шаг сделал, идем посмотрим. Сейчас радуемся чаще — больше детишек устраиваем. А если ребенку три года и его надо переводить в детдом, душа болит — оттуда попасть в семью труднее… Он-то еще не понимает, что никто уже его к груди не прижмет, одному придется в жизни пробиваться… Начнет осознавать свое одиночество, переживать. Надо, чтоб государство помогало усыновителям. Есть немало одиноких женщин и даже мужчин, им надо руку протянуть, может, и материально на первых порах помочь. Для них нужен какой-то общественный совет помимо органов опеки. Нужен действенный правозащитный орган и для усыновителей, и для проблемных семей. Надо развивать все формы устройства сирот. Нам очень помогает общественная организация «День аиста«. Делают прекрасные фотографии наших детей, размещают на сайте в Интернете.

…Когда мы прощались с Людмилой Александровной, на улице у входа к дому ребенка подъехала машина. Появился мужчина средних лет, нагруженный пакетами — фрукты, игрушки. Просто отдал и тут же отъехал. Так и было, не придумано журналистом для благополучного завершения этой публикации. Увы, нет и е может пока быть завершения у драмы российского детства. Но кажется наметилось движение…

н«Спасая семью — спасаем детей»

Посещение сиротских учреждений было организовано администрацией Ленинского района в связи с приездом в Новосибирск президента Национального фонда защиты детей от жестокого обращения Марины Егоровой, она же содиректор программы «Помощь детям-сиротам в России». Вместе с ней приехал и руководитель отдела регионального развития этой программы Дмитрий Лисицын. Девиз фонда: «Спасая семью — спасаем детей». Наш корреспондент задал несколько вопросов президенту.

— Марина Оскаровна, какова цель вашего посещения Новосибирска?

— Мы приехали по приглашению городского Совета, выступали на заседании рабочей группы совета по проблеме профилактики сиротства. Познакомились с работой детских учреждений Ленинского района. Наша задача посмотреть, как мы можем сотрудничать с городом и, в частности, с этим районом. Наш фонд, Национальный фонд защиты детей от жестокого обращения, занимается развитием региональных и муниципальных моделей профилактики социального сиротства. Мы работаем в Сибирском федеральном округе с двумя областями — Томской и Иркутской — и будем рады, если Новосибирск станет нашим партнером. Цель — снизить число детей-сирот пока в одном районе, уменьшить количество семей риска, помочь сохранить семьи, сделать все возможное, чтобы дети не страдали.

— Но еще в советское время многое было испробовано. У вас свои методы?

— Да. Профилактика сиротства — это комплексная модель, у нее четыре компонента, и коротко о ней никак не скажешь. А еще раннее выявление проблемных семей. За время нашего визита от специалистов мы не раз слышали, что органы социальной защиты делают немало, но это всегда семьи, которые уже очень долго находятся в ситуации, которую можно назвать хронически кризисной, и добиться эффекта, добиться того, чтобы там нормализовалась обстановка, очень-очень трудно. А мы предлагаем параллельно с этим заняться ранним выявлением семей, в которых есть проблемы, и они находятся на пороге кризиса. Надо с такими семьями начинать работать раньше, чтобы там нормализовалась ситуация…

— Но как их выявить? Даже в квартиру не зайдешь, если хозяева не захотят.

— В городе двадцать или больше ТОСов — территориальных общественных самоуправлений. Для чего же они созданы, как не для людей, именно по месту жительства. Это организации, которые очень точно знают, в какой семье что происходит. Нужно поставить перед ними задачу и выстроить их взаимодействие со специалистами-социологами, которые находятся на этой территории. И разве хотя бы часть этих семей не обратятся за помощью, если они будут знать, где им помогут? В Новосибирске нет кризисных служб для детей-подростков. Есть кризисные центры для женщин, которые уходят из семьи, спасаются от насилия. Я же имею в виду службы, которые бы работали все двадцать четыре часа и принимали сигналы SOS от семьи по поводу детей и от самих детей. Таких служб нет. Их надо создавать. Это специально организованное реабилитационное пространство. В его состав входят пять разных подразделений, которые и созданы для того, чтобы получать обращения, допустим, по телефону доверия. Получать и отвечать, купировать семейные проблемы.

— Могут ли сотрудники выйти в семью?

— Скорее сами обратившиеся будут приходить в эту службу, хотя не исключена ситуация, когда надо будет и посещать. В состав реабилитационного пространства входит служба, состоящая из социальных педагогов, которые могут взаимодействовать с родителями и детьми. Но все же большая часть затруднений семьи накануне кризиса всегда связана с социологическими проблемами семьи, поэтому большое значение имеет работа психологов, психиатров. Как организовать эффективную помощь, над этим и будем работать.

— Как вы относитесь к патронатной семье? У нас в городе такого устройства детей нет.

— Можно организовать, не так и сложно. Важно, чтобы дети в патронатную семью уходили при сопровождении, допустим, детского дома. Это может быть и общегородской центр или одного района. Не важно, где организована служба сопровождения, даже при органе опеки. Главное, чтобы были хорошо подготовленные специалисты. Именно они отбирают семьи для патроната, готовят их, готовят детей и затем сопровождают патронатную семью, опекунские семьи и приемные во все время пребывания там ребенка.

— В чем конкретно будет выражаться помощь Национального фонда защиты детей от жестокого обращения? Может быть, организация учебы, семинары?

— Это может быть совместный партнерский проект, сейчас пока трудно сказать, как точно будет распределена ответственность. Мы обладаем большим образовательным методическим ресурсом. Мы предоставляем его тем регионам, с которыми у нас есть соглашение о совместном создании и разработке такой модели решения проблемы сиротства.

— Речь идет о совместном с вашим фондом эксперименте. Почему выбран Новосибирск?

— Мы не выбирали. Это выбор города. И Ленинский район нам был предложен мэрией.

И еще одно дополнение. В городском Совете в конце мая, как сообщала «Вечерка», состоятся депутатские слушания по проблеме социального сиротства. Инициировала их специальная группа, возглавляет которую депутат Николай Тямин, руководитель Ленинского районного центра социального обслуживания населения. В этом районе получено два гранта по программе «Дети и город» — для изучения опыта преодоления социального сиротства и семейного устройства детей.

Снимки сделаны в доме ребенка N 3, фото автора