Захватчики

Как в рамках закона можно отнять у владельца собственность

«ВН» уже писал о подковерной борьбе за передел собственности на многих предприятиях Новосибирска, которая выходит наружу в форме судебных тяжб. Сегодня мы продолжаем эту тему в беседе нашего корреспондента с генеральным директором «Сибирской юридической компании« Сергеем Карпекиным.

— Сергей Вадимович, относительно недавно, выступая перед руководителями предприятий на заседании межрегиональной ассоциации (МАРП), вы говорили о том, что иные деяния претендентов на чужую собственность можно квалифицировать как уголовные. В чем тут вопрос?

— Само по себе желание некоторых, скажем так, граждан приобрести то или иное предприятие по цене в 10 раз ниже его рыночной стоимости понятно и российским законом не криминализировано. Хочешь — ну что ж, это твое дело. Но во всем цивилизованном мире закон запрещает или предотвращает подобные действия, законодательство в странах с рыночной экономикой складывалось столетиями, для них это пройденный этап. Мы же только начинаем развивать настоящие рыночные отношения, и законодательная база у нас явно отстает в своем развитии. Поэтому в настоящее время в России некоторые группы людей даже специализируются на своеобразном захвате предприятий, чужой, по сути, собственности, которая вышла из государственной тоже нередко благодаря второпях принятым правовым нормам.

Подавляющее число предприятий были приватизированы и стали ОАО, открытыми, публичными. Есть среди них и крупные предприятия, есть и совсем мелкие, вплоть до магазинов.

— Председатель комитета по собственности Госдумы Виктор Плескачевский на встрече в Новосибирске называл цифру 157 тысяч…

— Вот-вот, это все делалось второпях, повсеместно создавались именно ОАО и суррогаты, как говорят юристы, типа ЗАО. Но мы сегодня говорим именно об ОАО. А их открытость оборачивается проблемами, суть которых в следующем: открытые общества имеют свои преимущества, они могут размещать свои акции на свободном рынке, распределять их среди неограниченного круга лиц и, пользуясь ситуацией на фондовом рынке, привлекать инвестиции с этого рынка, размещая там дополнительные пакеты акций. То есть они имеют возможность черпать средства из организованного фондового рынка.

Но есть и серьезные сопутствующие проблемы. Это необходимость раскрывать большое количество информации, то есть публичное общество должно держать отчет о своей деятельности. А самое главное — это то, что такое общество не застраховано от смены контролирующего собственника. Акции могут быть скуплены, и собственник может поменяться.

Во всем мире эти процедуры давно отработаны, сегодня в совете директоров одни люди, завтра — другие. А если общество не преследует целей черпать ресурсы из фондового рынка, там действуют закрытые структуры типа нашего ООО.

— Я, кстати, страшно удивился, когда будучи в редакции крупнейшей немецкой газеты «Франкфурт-Альгемайне» узнал, что ею владеют четыре «бессмертных» члена, как они сказали, типа нашего ООО.

— Да, это наиболее удобная и безопасная форма от вторжения других лиц. Но у нас ситуация иная. Очень многие собственники, использующие открытый фондовый рынок, сильно рискуют, а приватизированные предприятия стали чрезвычайно интересными для новых специалистов, так называемых рейдеров, корпоративных захватчиков. Можно, воспользовавшись конкретной ситуацией на предприятии, искусственно организовать бизнес-конфликт, корпоративный конфликт и либо захватить предприятие, либо выгодно продать скупленный пакет акций по цене в несколько раз большей, чем на него было потрачено средств. И сейчас, к сожалению, существует несколько правовых схем, когда это можно сделать, условно говоря, в рамках закона.

— И каким образом?

— Допустим, для начала скупаются акции мелких акционеров, пенсионеров, людей, уже не работающих на предприятии, которые никаких дивидендов не получают, никакого участия в активной жизни общества не принимают. Скупка происходит по цене гораздо ниже рыночной стоимости: эти акции уже вроде бы никому и не нужны. Лет шесть назад был период, когда казалось, что достаточно приобрести контрольный пакет, и дело сделано: никто на твою собственность и посягать не будет. Но впоследствии обнаружились лазейки. Оказалось, что достаточно скупить только 30 процентов акций, и это позволяет проводить повторное собрание акционеров, если умело было сорвано первое, где должны были присутствовать 50 процентов плюс одна акция. И повторное собрание уже может решать все организационные вопросы, необходимые новым собственникам.

На практике даже бывает и такое: акционерам рассылаются пустые конверты, хотя фиксируется, что приглашения на собрания разосланы. Естественно, люди не являются. Тогда фиксируется отсутствие кворума, пошли на второй круг — и дело сделано. Выбираются новые руководители, осуществляется прямой захват предприятия или же осуществляется двойной менеджмент (две дирекции, две структуры), как в конце 90-х происходило на «Новосибирскнефтепродукте». Слава богу, там дело закончилось миром и компромиссом. Но бывают случаи хуже. Цель «захватчиков» дестабилизировать работу, ослабить предприятие и либо окончательно прибрать его к рукам по дешевке, либо выполняя чей-то заказ, вообще вывести его из строя, ликвидировать. Распродается оборудование, вывозятся станки, предприятие дробится, люди в конечном счете оказываются на улице.

Второй вариант основан, увы, на заказной судебной технологии. Собирается собрание акционеров. У противной, конкурирующей стороны, допустим, 20 процентов акций, и она может блокировать любое решение собственников. Но является судебный пристав и оглашает решение суда из какой-нибудь тьму-таракани (а это все по закону, даже держатель одной акции вправе подать иск в суд хоть где), что такому-то акционеру запрещено голосовать. И держатель 20 процентов акций моментально приобретает право решающего голоса. Это очень распространенная схема.

— То есть без «заинтересованности» какого-либо судьи это сделать невозможно?

— Скажем так: это сделать невозможно без коррупции вообще. В результате осуществляется заход на предприятие другого собственника, и пока расследуется дело вышестоящими инстанциями, за месяц можно успеть распродать оборудование, набрать непомерное количество долгов и вообще сделать все для того, чтобы подвести предприятие под банкротство. Без теневой юстиции тут не обходится. Все это делается якобы по закону: создаются команды юристов, менеджеров, которые специализируются на подобных делах. Ну и есть, естественно, заказчики, кто оплачивает все эти расходы. Схемы могут варьироваться, усложняться до невероятного. Но суть одна — захват предприятия. По Москве таких случаев уже насчитывается несколько сотен, в Новосибирске, по нашим данным, ежегодно идет 5–6 судебных разбирательств по собственности.

И диапазон способов таких захватов широк: от использования лазеек в праве до чисто криминальных методов, когда, например, подделываются решения суда.

Общественность обеспокоена широким размахом такой «деятельности« и поэтому требует от законодателей более решительных действий в корректировке законов о корпоративной собственности.

— А какое дело простому человеку до этих разборок, когда богатеи друг другу не только нервы портят, но и кровь пускают, что случалось уже не только в Москве, но и в Новосибирске?

— Не скажите! За всеми этими разборками стоят интересы как раз тысяч простых людей: нередко речь идет не просто о том, кому будет принадлежать предприятие, но и кто будет на нем работать.

К тому же предприятие в этих условиях неизбежно несет убытки, то есть доходит до того, что людям просто нечем платить зарплату, разрушается социальная сфера и т.д.

— Нередко говорят, что предприятия через подставных лиц скупают иностранцы. Насколько это достоверно?

— У нас нет такой информации. Нужно смотреть трезво: кому нужны наши заводы, цеха, фабрики с устаревшим оборудованием? Если и делаются вполне легальные попытки приобрести иностранными инвесторами нашу собственность, а это было и в Новосибирске, то они заканчиваются, как правило, ничем: иностранцы давно поняли, что в России дешевле построить, чем завезти в старые цеха новое оборудование. И потому разграбленные предприятия сдают в аренду свои площади подо что попало: склады, мастерские, ярмарки, барахолки и т.д.

К тому же время совместных предприятий тоже ушло в прошлое. Иностранцы не хотят плотно связываться с нашим бизнесом, и если и создают на территории России свои производственные структуры, то без участия наших бизнесменов, как, например, компания «Кока-кола». Не хотят рисковать, слишком шаткие у нас правила экономической игры.

Реально другое: какому-нибудь крупному российскому собственнику нужно ослабить конкурента, и он начинает считать: что будет, если он приобретет, перекупит тот или иной завод, добьется его разорения? Сколько он вложит средств в эту экономическую игру, переходящую уже рамки закона, и что реально приобретет в итоге?

— А почему руководители разоряемых предприятий со своими проблемами не апеллируют к общественному мнению, по сути, не дают журналистам никакой информации?

— Видимо, обожглись на молоке. Да и ни для кого не секрет, что любая информация может быть использована во благо и наоборот. К тому же пресса тоже далеко не однородна, и значительная часть ее содержится тем же далеко не безучастным капиталом.

— Если вокруг предприятия разворачивается борьба за его владение с неизвестными или малопонятными целями, вправе ли тут вмешиваться местная власть?

— Только в рамках закона. Она может помочь слабому налоговыми льготами или найти инвестора, использует и так называемый административный ресурс, который весьма значителен, входит на долевом участии в состав собственников и т. д. В принципе влияние региональной власти весьма значительно. Это мощный рычаг влияния на экономическое развитие. И в итоге люди оценивают роль местных властей вполне по достоинству, в том числе и в нашей области, которая развивается динамичнее многих регионов.

— И последний вопрос. С самого начала приватизации я упрямо являюсь обладателем крошечного пакета акций шиферного завода, которые приобрел взамен ваучера. Раньше мне за них предлагали все уменьшающуюся с инфляцией сумму. Сейчас ничего не предлагают. Что мне делать?

— Что хотите! Таких, как вы, — миллионы. Кто хотел или хочет — давно продал свои акции, их цена определяется фондовым рынком. Большая часть акций различных фондов ушла в небытие вместе с самими фондами, то же — и с разорившимися предприятиями. Если вдруг в результате очередного корпоративного столкновения или даже войны вам предложат вдруг резко возросшую сумму — не удивляйтесь, это закон рынка, значит, кому-то ваши акции очень понадобились. А уж ваше дело, как ими распорядиться.

— То есть, как я был нищим, так и останусь, и никакого эквивалента своей доли некогда общенародной собственности в виде пресловутой машины «Волга» не получу?

— Я юрист, а не политик.