Вышитая вера

Фото Сергея ПЕРМИНА

— Я дважды была у самой черты, и кого еще, кроме Бога, благодарить за то, что избежала инвалидности, работаю, творю? — сказав так, Екатерина в очередной раз бросает взгляд на иконостас своих произведений — икон с ликом Богоматери. — Врач мне сказал: «Ты случайно проскользнула! Не думай, что всякий раз так сойдет». Он для того сказал, чтобы я не доводила все до такой степени, конечно. Но я все равно думаю: не случайно. Господь оставил меня, чтобы исполнила то, чем занимаюсь сейчас.

У Екатерины с удивительно подходящей для ее творчества фамилией — Свеженцева — чрезвычайно редкое вообще, а для работников ЖЭУ в частности, увлечение — она вышивает… иконы. Вышивает уже два года, начав как раз во время того недуга, после которого врач отругал ее за запущенность болезни. Именно так — лежа в постели.

— Думаю, что дело не столько в том, что прежде руки не доходили, а при постельном режиме времени появилось хоть отбавляй, — рассуждает она. — Скорее всего, внутренне не была к этому готова. Много раз читала о том, что творить во имя Бога можно только при внутренней уверенности в необходимости этого. А вот со мной произошло именно так: лежала, смотрела в потолок, потом в окно, видела солнечный свет, слышала птиц и — это не просто передать! (почувствовала, что я — частица светлого мира, я духовная сущность и на земле пребываю, чтобы пройти опыт жизни — не просто так оказалась). Почти сразу вспомнился альбом с иллюстрациями вышитых икон, который мне как-то давным-давно показала старшая сестра, и поняла — это мое.

Первая икона — Богоматерь Почаевская. Ликов Пресвятой Девы Марии у нее больше других: говорит, что «свет идет, когда смотришь на изображение». Сам лик остается, конечно, оригинальным, а вот оформление Екатерина берет на себя. Вышивает бисером, бусами, паетками (блестками), стразами. Лик на одной из вышитых ею икон написан подругой, которая, взглянув на законченную работу, сказала: «Я видела ее именно такой!». Однако Екатерина самокритично считает, что у Церкви могут быть некоторые претензии.

— Лики-то я не трогаю, потому что их изображение канонизировано, а вот в обрамлении позволяю себе некоторые вольности, поскольку очень уж хочется оставить на иконе что-то от своей души!

Над каждым из своих творений Екатерина работает около месяца. Особых условий для работы не нужно: рядом может работать телевизор, домашние могут вести свои разговоры. Особое условие нужно только до начала работы: она может несколько дней подряд вглядываться в картинку, ожидая, когда придет понимание того, как она должна быть вышита. И только когда рисунок сложится «в голове» — цвет, форма, материал — она начинает вышивать.

Кстати, материал из магазинов типа «Для тех, кто шьет» стоит недорого, но и недешево, если учесть, что на каждую икону уходит достаточно много. Для оператора жилищно-эксплуатационного управления ощутимо, но Екатерина устроилась на вторую работу и теперь одну из зарплат тратит на свое увлечение.

— Мне иногда говорят: «Катя, ты сама игрушки себе придумала и играешься! Лучше бы зарабатывала на них!». Не лучше. Сколько средств уходит — не считала. Но если говорить о практической пользе, то она есть: когда этим занимаюсь — у меня в душе мир, спокойствие, а значит и в семье спокойствие и лад. Но продавать остерегаюсь: недавно обратились ко мне с такой просьбой, а я вижу, что для перепродажи берут — отказала. Дарить — это да.

Две из самых первых работ — у врачей, которые ее поставили на ноги. Еще одна — у хорошего товарища, проживающего ныне в Америке. Вот то теперь американцы дивятся, чем в России, в Сибири, увлекаются операторы ЖЭУ! Еще одна из икон в скором времени будет отдана в храм в Мочище, откуда Екатерина родом.

Это не единственные ее планы. Не прекращая вышивание икон, она думает еще делать их выпуклыми, подкладывая поролон, синтепон. Конечно, времени будет уходить больше, но она призналась: уже есть внутренняя уверенность, что ей необходимо этим заняться.

— Я чувствую, что не просто смогу это сделать, а обязана!

Ее семья с пониманием и одобрением относится к увлечению Екатерины. Сын даже столик купил, чтобы она могла разложить на нем все свои аксессуары и не убирать их по окончании работы. А в остальном — никаких неудобств от ее занятий: сидит на диване или за столом, вышивает, даже разговор поддерживает. Правда, приглашения в гости принимает не очень охотно.

— Бывает такое: мол, приходи, посидим за столом, а мне лучше здесь, у икон, — соглашается Екатерина. — Наверное, кто-то может подумать, что меня больше ничто не интересует, но все наоборот. Меня все интересует, только теперь я по-другому, по-особенному оцениваю происходящее. Вот у нас во дворе есть снежный городок. Делали, старались все. А какие вандалы его разрушили. Ну, ходят теперь все злые, обижаются на тех, кто это сделал. Я говорю: у вас, что, дух сломили? Но вы-то остались, вы-то снова можете его сделать. А на тех что обижаться? Они уроды, они без души, они просто оболочки… Обижаться на них — значит, вредить своей душе.

Есть в ее собрании икона, у которой особое место, потому что у Екатерины к ней особое отношение — Пантелеймон-врачеватель. С ней-то и связана вторая история о болезни, которая была очень близка к трагической черте. В онкологическом отделении Екатерине трижды вырезали опухоль, и трижды она появлялась вновь. Наконец откровенно сказали: «Вам, что, нравится, как мы вас режем?». И стали «кидать» от врача к врачу… Она настояла, чтобы направили в диагностический центр. А в дни отдыха от многочисленных медицинских кабинетов закончила она одну икону и принялась за другую — Пантелеймона-врачевателя. И пока проходила обследование, опухоль исчезла.

— А я для врачей потерялась, — рассказывает Екатерина. — Обследование прошла, лечение никакого не назначили, а опухоль исчезла — я и не хожу. И только вот на днях опять зашла, показалась. Меня спрашивают: «Мы с вами гормоны пили?..»

…В эти дни ее коллекция выставлена в одном из залов областного краеведческого музея. Он полностью отдан под вышитые Екатериной Свеженцевой иконы. Посетители нередко гадают, наклоняясь к ним: наклеены узоры, вырезаны или нарисованы?