В 1944 году в Новосибирске побывала делегация репортеров из союзнических Соединенных Штатов Америки. Корреспондент «ВН» обнаружил неизвестные и фактически сенсационные воспоминания одного из участников того визита корреспондента «Нью-Йорк Таймс» Гаррисона СОЛСБЕРИ.
Пресс-тур в тыл
В составе той делегации помимо журналистов американских изданий был также председатель Торговой палаты США Эрик Джонстон и активист Республиканской партии Штатов Уильям Уайт.
Заокеанских гостей пригласили в своеобразный пресс-тур — увидеть своими глазами и рассказать Западу, как живут люди в тылу военного СССР, как организована работа на эвакуированных фабриках и заводах и какая на самом деле она, загадочная Сибирь.
Американцы пробыли в Новосибирске несколько дней. Принимал делегацию первый секретарь Новосибирского обкома ВКП (б) Михаил Кулагин — лицо для нашего региона историческое. Он возглавлял Новосибирскую область в самый тяжелый для нее период. С первых месяцев Великой Отечественной в Сибирь хлынул бескрайний поток поездов с эвакуированными предприятиями. Их необходимо было не только принять и разместить, но и в самые короткие сроки организовать на их базе выпуск продукции и вооружения для фронта.
В таких условиях региону нужна была железная рука, уверенный, опытный, смекалистый руководитель-патриот с бесконечной энергией. И назначая за день до начала войны, 21 июня 1941 года, главой обкома Кулагина, москвичи будто в воду глядели. Этот «человек из стали» возглавлял область на протяжении всей войны и оставил свой пост лишь в 1949 году по состоянию здоровья. При нем и благодаря ему заработали крупнейшие заводы области, открылся оперный театр, и именно Михаил Кулагин первым поздравил новосибирцев с Победой.
Восхищался Кулагиным и Гаррисон Солсбери. Известны строки из его книги «В Москву и дальше», в которых он делился впечатлениями о поездке в Сибирь в 1944 году: «Нашим хозяином был Михаил Кулагин, губернатор Западной Сибири, самый стойкий коммунист, какого я когда-либо встречал. В годы Гражданской войны он служил в кавалерии Буденного… В цехах заводов, которые мы посетили, кипела работа. Кулагин, показывая нам свое предприятие, иногда останавливался, чтобы поздороваться с подростком-крановщиком или протянуть руку курносой Наташе, занятой обтачиванием снарядов на токарном станке. Казалось, он знал всех рабочих по именам». И несмотря на то что Кулагин не был урожденным сибиряком, большего энтузиаста Сибири, по мнению американского журналиста, никогда не существовало. Он делился с гостями желанием сохранить в Сибири эвакуированные предприятия после войны — так в итоге и вышло.
Моложавый, сильный Майк
На этом можно было бы поставить точку, но мало кто знает, что позже Солсбери выпустил еще одну свою книгу «Сквозь бури нашего времени: воспоминания», переведенную на русский язык лишь в 1993-м, и в ней также поделился воспоминаниями о том посещении Новосибирска, но уже совсем другими. И вновь первый секретарь Новосибирского обкома партии стал центральным персонажем этих воспоминаний.
Либо автор, либо переводчик этих мемуаров немного напутал с фамилией, так что Кулагин на всем протяжении отрывка фигурирует как Калугин.
С самого начала главы о пребывании в Новосибирске Солсбери обозначает, что в этот раз будет говорить о «партийном боссе» Кулагине не как о патриоте, энтузиасте и непревзойденном руководителе, но как об обычном человеке. Первое, о чем вспоминает журналист: в свои сорок четыре года секретарь обкома выглядел не старше тридцати двух. «У него были стальные мускулы, он был очень сильный и утверждал, что в Гражданскую войну ударом сабли рассекал белогвардейских офицеров до пояса» — таков речевой портрет Кулагина кисти Солсбери.
Поселили всех членов делегации, судя по описанию в тексте, в Заельцовском бору на побережье Оби, на элитных обкомовских дачах. И вот на третий день пребывания американцев в сибирской столице в комнату к Эрику Джонстону постучался Кулагин. Тут начинается самая интересная часть воспоминаний: «Сказав, что у него для Эрика есть сувенир на память о пребывании в Новосибирске, он бросил на покрытый плюшевой скатертью стол большой белый конверт. В нем Эрик обнаружил несколько конвертов поменьше. Он открыл один из них, на стол высыпалась горсть бриллиантов. Он открыл другой, тот был полон рубинов. В третьем были изумруды. И дальше в том же духе. Всего, мне кажется, было сорок четыре драгоценных и полудрагоценных камня».
Вот тебе раз! Голодная, изможденная, полуразрушенная страна направляет все силы и материальные средства фронту, и вдруг в тылу советский партийный деятель запросто дарит председателю американской Торговой палаты камни на сотни тысяч долларов, хвастливо приговаривая: «В моем распоряжении все богатства Сибири». Предание не так уж свежо, но верится все же с трудом.
Но вернемся к книге. Джонстон заупирался, однако Кулагин, которого автор мемуаров панибратски называет Майком, оскорбился и наотрез отказался забирать драгоценные камни обратно, предложив американцу лучше выкинуть их в реку. В итоге Майк ушел, а бриллианты с изумрудами остались у Джонстона.
И все же уже в день отлета американцам сообща удалось придумать, как вернуть чересчур щедрый подарок хозяину. Эрик Джонстон сыграл на том, что для Михаила Кулагина было превыше всего, — на партийной дисциплине: «Он выразил уверенность, что Калугин выполнит любой приказ партии. Калугин согласился. Тогда Эрик сказал, что он тоже член партии, Республиканской партии, и в соответствии с партийной дисциплиной он не имеет права принять подарок. Казалось, Калугин был растроган. Он уступил, но заверил Джонстона, что сохранит драгоценности до следующего его приезда в Сибирь».
Вице-король Сибирской империи
Анализируя инцидент с подарком Кулагина, Гаррисон Солсбери предполагает, что все это было частью сталинской игры, а камни вместе с соответствующим приказом доставили из Москвы: «Он <Калугин> не был «наследным вице-королем неоказацкой Сибирской империи», как он себя представлял… И еще одно: когда Калугин, попрощавшись со всеми нами, покидал самолет, я увидел, как он сунул в карман Джонстону белый конверт. Интересно, что в нем было?»
И несмотря на все вышесказанное, Солсбери напоследок вновь выражает восхищение силой и одновременно простотой сибирского партийного лидера: «Калугин показался мне одним из самых крупных советских боссов, которых я где-либо встречал. Весь Новосибирск был у него в руках. Он проводил гораздо больше времени, пожимая замасленные руки рабочих и хорошеньких девушек на заводах, чем сопровождая Джонстона. Это был крепкий, преданный, энергичный, умный партийный работник».
Были ли все эти воспоминания корреспондента «Нью-Йорк Таймс» достоверными и не искаженными идеологией? Или, напротив, Солсбери сочинил все это для большего «перца» и увеличения продаж своей книги, пользуясь тем, что сталинская Сибирь для американцев — terra incognita и они проглотят любой бред?
Верить или не верить — право каждого. Одно несомненно: новосибирец Михаил Кулагин всего за несколько дней общения запал в душу будущему лауреату Пулитцеровской премии, как, возможно, никто другой из когда-либо встречавшихся ему людей.
