Одно время был популярен детективный сериал «Числа», главный герой которого — гениальный математик — с помощью новейших вычислительных методик помогал в поимке преступников. Серии начинались фразой: «Каждый день мы используем числа, чтобы прогнозировать погоду, определять время, считать деньги. С помощью математики мы можем анализировать преступления, выявлять закономерности, предсказывать поведение. Используя числа, мы можем решить величайшие загадки».
Так ли велика роль математики в нашей жизни? И если да, то почему мы ее недооцениваем? Об этом и многом другом мы расспросили доктора физико-математических наук, профессора кафедры математического анализа НГУ, заведующего лабораторией теории функций ИМ СО РАН Александра МЕДНЫХ. 
Деньги считать не умею!
— Александр Дмитриевич, как вам в жизни помогает математика?
— Деньги я считать точно не умею. Правда, однажды сообразил, покупая три ручки, что сумма, предъявленная мне к оплате, на три точно не делится, и сумел доказать это продавцу.
У меня масса работ по перечислительной математике, но к обычной жизни это отношения не имеет. Я занимаюсь теоретическим направлением. Вообще, бывает, от реальности отключаюсь: даю своей подкорке задание найти решение для текущей математической задачи и ничего больше вокруг не воспринимаю. По этой причине машину себе не покупаю — задуматься на дороге боюсь.
— Колумб тоже вначале действовал подобно прикладному ученому, стараясь найти путь в Индию. В конце его путешествие напоминало деятельность «чистого» математика: непосредственная, немедленная польза для испанской экономики от открытий Колумба была гораздо меньшей, чем от каботажных плаваний рядовых капитанов. Вы согласны с тем, что открытия теоретических математиков можно сравнивать с открытием Америки?
— Пожалуй, соглашусь с этим сравнением. Стерильная математика сложна тем, что зачастую применение ее в жизни не представляется возможным. Иногда проходят несколько сотен лет, прежде чем теоретические выводы ученых начинают использоваться. Самое главное, никто не знает, какое из теоретических открытий в какой момент может понадобиться человечеству. Например, швейцарский гений 18 века Леонард Эйлер написал 700 томов математических выкладок, и только сейчас его работы нашли практическое применение.
Конечно, развитие науки всегда тесно связано с процессами, происходящими в обществе. Хотим мы того или нет, но возможны лишь два варианта: состояние войны или состояние мира. Теория имеет возможность процветать, когда на земле мир. Прикладная наука, как ни печально, суперактивно продвигается во время войны. Инженеры, химики, физики, создавая хитроумные изобретения, в первую очередь опираются на достижения математики.
Основы работы нашей лаборатории были заложены академиком Лаврентьевым, создавшим теоретическую модель для производства уникальных по тем временам кумулятивных (с обратной выпуклостью) снарядов. Они единственные были способны пробивать мощную броню немецких «тигров»! Как и в других науках, в математике сейчас ученые проводят вычисления совместно с компьютером. Ведь суть не только в том, чтобы задачу решить, — важно вывести удобную для расчетов формулу. Представьте себе, что машина выдает решение на десять компьютерных экранов — не очень увлекательное чтиво. Математик доводит ответ до лаконичной формулировки — очень интересное занятие.
Математиком надо родиться
— Почему же в школах (за редким исключением) преподавание такой важной науки ведется так скучно? Или это только у нас в стране? Как обучают математике в других странах? И какой должна быть идеальная школьная программа по математике? Чем заинтересовать детей?
— Я имею дело с людьми постарше школьников. В основном работаю с аспирантами. Может быть, на молодом поколении и отразились все реформы образования, проводимые в нашей стране. По крайней мере, у нас я не встречал такого, как в Америке: на просьбу сложить дроби слушатели просто сложили числители и знаменатели. Вспоминаю, как к нам приезжал коллега из Финляндии. Он жаловался, что теперь у них математика вообще не является обязательной наукой для обучения. Можно выбрать взамен изучение четвертого языка. Все зависит от того, кем человек хочет быть: пользователем или настоящим, «чистым» ученым.
Раньше можно было зайти практически в любой книжный магазин и купить интересную книжку по математике. Сейчас — только под заказ. Хорошо еще, что в Москве есть Центр непрерывного математического обучения, там можно подобрать литературу любого уровня по нашей тематике.
— Вы преподавали студентам разных стран. Есть ли различия подачи и восприятия материала между российскими и иностранными слушателями?
— Я побывал во многих странах Европы, Азии, Америки и понял самое главное: по большому счету, они ничем не отличаются от нас: растят детей, борются с болезнями, любят, делают карьеру. Разница в том, что за рубежом ученики постарше. В 25–30 лет они уже по-другому относятся к жизни. Математика для них — профессия. Они прикладывают максимум усилий для овладения специальностью.
Есть, конечно, правила, которые резко отличаются от наших. Например, я полгода преподавал в Японии. Попросил у коллеги на время карандаш. Мне объяснили, что даже из-за такой мелочи нужно трижды поблагодарить его при всех. Так положено.
Самой большой ценностью на Западе является время. Считается очень невежливым занимать собеседника разговорами без его на то разрешения.
— Есть такое понятие, как «математический склад ума». Это врожденное? Или математические способности можно в себе самостоятельно развивать?
— Через меня прошло много молодых людей. В свое время я был директором заочной школы при Новосибирском государственном университете. Могу точно сказать: математиком нужно родиться. Это способ мышления. Кроме того, кроме получения необходимых знаний и навыков немаловажно уметь работать в коллективе.
Право учёного
— Пожалуй, самый известный из современных математиков — Григорий Перельман. Только прославился он не столько тем, что первым доказал гипотезу Пуанкаре, сколько своим отказом (причем трижды) от денежных премий за это решение. Последний раз он не принял один миллион долларов. А у вас есть «своя» теорема, которую хотелось бы доказать?
— По поводу отказа от премии — это право ученого. Для него, видимо, важнее было, что доказательство теоремы закреплено за ним навсегда. Понимаете, настоящие ученые — это такие люди, для которых существует только наука, а мирские заботы — крайне некомфортное, энергозатратное отвлечение, даже если это касается денег.
Возможно, те математические задачи, которые решаем мы, немного проще, но это не делает их менее интересными. Одно точно могу сказать: никогда не гнался за модой — лишь бы имя в сообществе прозвучало. У каждого свой путь. Мой такой: сначала определяю методы, с которыми эффективнее в науке продвигаться дальше, а затем ставлю задачи, которые при этом нужно решить. Для меня так удобнее.
— Известно, что талантливые молодые ученые востребованы за рубежом. Что, по-вашему, нужно сделать, чтобы перспективные кадры не уезжали из России?
— Действительно, в 90-е годы многие стремились на Запад. Сейчас это не так. «Чистым» математикам трудно за границей найти работу — конкуренция велика. Прикладная наука — другое дело. И то если находится фирма, заинтересованная в определенных разработках.
Мы сейчас очень активно берем молодежь. Вся работа Новосибирского государственного университета строится на тесном сотрудничестве с научно-исследовательскими институтами Сибирского отделения Российской академии наук. Есть талантливые кадры. Стараемся создавать конкурентоспособные работы. Иногда встречаю в зарубежных профильных журналах публикации гораздо слабее наших. Обидно, что свои разработки сложно напечатать в ведущих иностранных изданиях, в основном из-за недостатка денег. В связи с появлением Интернета информация стала доступней. Опять же за рейтинг нужно платить, тогда информация будет цитироваться в математическом сообществе, а значит, коллеги за рубежом будут в курсе наших разработок. Радует, что двигаемся мы в нужном направлении.
