В современной философии истории одно из ключевых мест занимает концепция «вызова и ответа». Анализ исторических событий показывает, что нации сплачиваются или исчезают в процессе ответа на вызовы, будь то внешние враги или природные катастрофы. Так, Римская империя, достигшая во II веке нашей эры пика своего могущества, фактически не имевшая соперников, обладавшая неограниченными ресурсами и лучшей армией в мире, потеряв внутреннюю силу, распадается за несколько последующих поколений. Великие государства Американского континента изнемогли при встрече с горстками испанских конкистадоров.
И, напротив, уже стоящие на коленях и вроде бы должные исчезнуть государства и народы вдруг обретают внутреннюю силу и возрождаются вопреки любой логике. Это дважды происходит с Византией, восточной частью Римской империи, просуществовавшей тысячу лет, до середины XV века. Самое важное, что сверхусилия, которые позволяют народу ответить на вызов, оказываются настолько мощными, что они на века определяют последующее развитие, отзываясь не только в политической сфере, но и в духовной жизни, в культуре.
Если не уходить в более далекое время, такими вызовами для России стали отечественные войны XIX и XX веков. Война 1812 года против Наполеона имела колоссальное политическое и культурное значение. Победа в ней не только сделала Александра I председателем Венского конгресса, решавшего судьбы Европы, и подарила всему миру забегаловки под названием «бистро», но и вывела с Пушкиным, Гоголем, Тургеневым, Глинкой и Чайковским русскую культуру на мировой уровень.
Лев Николаевич Гумилев называл способность к сверхусилию пассионарностью — необоримым внутренним стремлением к деятельности, направленной на осуществление какой-либо цели. Причем цель эта представляется пассионарию иногда ценнее даже собственной жизни. Именно такие люди ведут других вперед, и народ отвечает на вызов. Такими были Минин и Пожарский, герои войны 1812 года, такими были и герои Великой Отечественной...
Страшным и великим вызовом для России было нападение фашистских войск в 1941-м. Тем более, если учесть внутреннюю борьбу, то перенапряжение народа, которое привело к голоду начала 30-х, ежовщине, террору против высшего комсостава Красной армии... Но, несмотря ни на что, не свастика поднялась над Кремлем, а красный флаг взвился над Рейхстагом.
И постепенно народ осознает значение этой победы. Только сейчас 9 Мая вышло на первое место среди других праздников, оставив позади и 7 Ноября и 1 Мая, не говоря уже о невнятных Дне независимости или Дне народного единства.
Интуиция народа безошибочна. Если бы не победа в этой войне, не было бы никаких космических успехов. Мы сумели пережить даже перестройку и перекройку.
Не случайно сейчас, когда Россия опять находится в состоянии вызова, это чувство делает память о победе в войне особенно острым. Только эта память дает надежду на то, что мы сможем преодолеть жадность и близорукость так называемой элиты и воссоздать великое государство. Только эта память дает основания для оптимизма в условиях, когда сиротство при живых родителях становится едва ли не нормой, когда средний уровень образованости стремительно падает под аккомпанемент убогих шуток, несущихся с телеэкранов.
9 Мая — это не только память. Это надежда.
