Образ анархиста многие наши соотечественники до сих пор представляют себе как что-то «бандитско-махновское» — таким он выглядит в советских фильмах о Гражданской войне. На самом деле современные представители этого учения мало напоминают киношный стереотип. По крайней мере, такой вывод можно сделать из слов специалиста в данной сфере и «практикующего» анархиста, историка и философа Петра Рябова. Не так давно он побывал в нашем городе и принял участие в дискуссии на тему «Анархисты в современной российской политике».
И с ними даже Лев Толстой...
В самом начале своего выступления Петр Рябов сделал одну важную оговорку о том, что анархизм можно назвать скорее «антиполитическим» учением, если под политикой понимать борьбу за власть и стремление выигрывать выборы. Анархисты же в избирательных кампаниях не участвуют, и их цель — радикально поменять саму систему. Причем речь идет не о хаосе, но о порядке, основанном, прежде всего, на свободном договоре, а не на иерархии и подчинении, как сейчас.
То есть анархизм, как сформулировал докладчик, предполагает «не централизацию, а федерацию», «не вертикаль власти, а горизонталь общества». В современном же мире с его эксплуататорским обществом и властью государства царствует «не свобода, а принуждение, не солидарность, а конкуренция..., не личность, а массовая культура».
В России, как известно, анархистские настроения были достаточно сильны, прежде всего потому, что государство очень сильно довлело над личностью, вызывая тем самым «противодействие». Петр Рябов назвал три знаковых фамилии отечественных анархистов: Кропоткин, Бакунин и Толстой (по своим идеям автор «Войны и мира», действительно может быть причислен к этой когорте). И напомнил, что в целом анархисты сыграли довольно значительную роль в истории последних двух столетий. В героической борьбе Парижской коммуны, в русской революции 1917 года, гражданской войне в Испании, событиях 1968 года и т. д. Кстати, даже праздник 1 Мая был в свое время провозглашен именно в честь убитых в этот день анархистов из Чикаго, а песню «Интернационал» придумал французский последователь этого учения.
Направив же свой взор, так сказать, «в глубь веков», Петр Рябов отметил наличие анархистских тенденций в древнегреческих полисах, новгородском вече и исландском тинге (а также в более близких нам по времени толстовских коммунах и еврейских кибуцах). В общем, «родословная» у анархизма богатая (включая сюда же и махновское Гуляйполе, которое так карикатурно изображал кинематограф в СССР).
«Сделай сам и без начальства...»
Современные российские анархисты, может, и не выглядят так внушительно, как викинги на тинге, но тоже любят проводить собрания. «Они могут быть очень долгими, мучительными», — как пояснил Петр Рябов. Хотя муки эти не напрасны, ведь таким образом ищется долгожданный консенсус. Но даже и в его отсутствие у анархистов, в отличие от приверженцев коммунистических идей, меньшинство не обязано подчиняться большинству. И в целом, если сформулировать кратко: к анархизму по определению нельзя никого принудить. Ведь его главный лозунг — свобода.
На сегодняшний день анархисты играют важную роль в движении, которое принято обычно называть «антиглобалистским» (по мнению Петра Рябова, правильнее было бы говорить «альтерглобалисты», ведь они вовсе не против открытых границ и объединения человечества, просто полагают, что делать это надо по-другому). У нас, как известно, идеология анархизма была практически уничтожена советской властью, и вновь «первые ее ростки» пробились лишь в 1987 году. Причем Конфедерация анархо-синдикалистов стала достаточно мощной организацией. В 90-е годы, правда, юный российский анархизм пережил времена упадка, а теперь вновь на подъеме, и у него сотни активистов и несколько тысяч сочувствующих.
«Портрет» адепта данного учения вычислить несложно — в основном это молодежь до 30 лет (хотя есть и отдельные представители более солидного возраста). И, похоже, «ротация кадров» здесь нередко зависит именно от возрастных показателей. То есть, побыв пару-тройку лет в анархистах, повзрослевшие «бунтари и утописты» уходят, чтобы заняться семьей, карьерой и прочими более земными вещами.
Во время доклада Петр Рябов рассказал об идее «прямого действия»; данное словосочетание, насколько можно понять, означает, что люди «осуществляют свои права без посредников», не обращаясь к властям и политикам. И не дожидаются каких-то санкций и приказов сверху, чтобы издать, например, газету. Уже из этого понятно, что и в рядах самих анархистов никаких «партийных функционеров» и «центральных органов» быть не может. Ведь они не партия, за власть они не борются и все у них строится исключительно на «личном почине», а не на чьей-то навязанной сверху воле.
И анархисты, и велосипедисты
«Критика разных аспектов существующего общества и собирание воедино разных фрагментов утопии, основанной на свободе, на самоуправлении», — это то, чем анархисту вроде как «к лицу» заниматься. Причем утопия в данном случае понимается не как что-то принципиально недостижимое, а как «другой мир», построить который мечтается анархистам. Вместо того, чтобы «быть марионеткой» и соглашаться с нынешними реалиями.
Если же перейти к конкретным видам деятельности, то очень много анархисты делают для защиты экологии. Многие из них, кстати, вегетарианцы (это уж совсем далеко от свирепых викингов и не менее свирепой махновской «братвы»). Также занимаются они критикой патриархата и неравенства полов. От неравенства Петр Рябов почему-то перешел к езде автостопом и объяснил, что анархисты — люди любознательные, друзей у них в разных местах много, а денег — не очень... Отсюда, собственно, и выбор способа передвижения.
Борются анархисты и за права трудящихся, участвуют в студенческом движении (что вовсе не удивительно для тех, кто сам является студентом), занимаются антивоенной пропагандой. Разумеется, антифашистская работа также российскими анархистами ведется — стоит напомнить, что каждый год несколько их товарищей погибает от рук фашистов.
Протестовали анархисты против застройки, связанной с вырубкой деревьев, против строительства мусоросжигательных заводов в Москве, являются они и активными противниками использования АЭС. Отдельно Петр Рябов упомянул достаточно массовое движение «Критическая масса» — это велосипедисты, которые пропагандируют здоровый образ жизни и ограничение количества частных автомобилей (весьма, кстати, разумное требование, учитывая стремительный рост автомобилизации российского населения, на который совсем не была рассчитана дорожная сеть наших городов).
Существуют и такие движения, как «еда вместо бомб» и «лагеря против границ». В первом случае люди критикуют милитаристские устремления разных государств и помогают нищим и бездомным, во втором случае на границах устраивают «лагеря» и проводят акции против преследования гастарбайтеров и тех, кто переселяется из бедных стран в богатые.
В разных городах специфика действий анархистов может иметь свои особенности. Так, скажем, в Уфе они связаны с движением за права жильцов, а в Омске радеют за права выпускников детских домов, которым не досталось положенного жилья.
Спектр действий у анархистов достаточно широк — от сбора подписей и митингов до перекрытия магистралей. Стоит учесть, что лишь меньшая часть приверженцев «матери порядка» формально входит в какие-то организации — большинство, как правило, принимает участие только в конкретных проектах, экологической или, например, антифашистской направленности.
На данный момент в России есть два-три десятка анархистских киноклубов, свои библиотеки, лектории и т. д. Издают они и свои газеты и журналы, такие как «Автоном», с тиражом в две тысячи экземпляров. С 2001 года в бывшей бакунинской усадьбе под Тверью проходят специальные анархистские чтения.
В общем, можно сказать, что, по Петру Рябову, современный российский анархизм выходит вполне пристойным учением, пусть и не имеющим слишком большого числа сторонников.
